Последние отзывы

  38  

Ли не стала зашнуровывать платье и начала осторожно продвигаться вперед. У нее уже не было живота, и, наклонившись, она снова увидела пальцы ног. Ли стояла босиком на холодном полу.

Отодвинув в сторону занавеску, она оглядела комнату и вздохнула с облегчением, увидев деревянный ящик, стоявший возле очага. Старуха Эдит сказала ей, что из ящика может получиться неплохая колыбель для младенца. Этот разговор состоялся несколько дней тому назад. Ли тогда было особенно тревожно на душе. Ей казалось, что она виновата перед своим ребенком. Ли очень беспокоилась о его будущем. Этот малыш никогда не узнает о своем настоящем происхождении и будет лишен самых простых жизненных благ.

— Любовь — вот все, что нужно ребенку, — засмеявшись, сказала ей тогда старуха Эдит. Ее шотландский акцент только добавлял убедительности ее словам. — Любовь и какой-нибудь деревянный ящик. Младенец может спокойно спать и в ящике, — добавила она.

Ли уже более уверенно стояла на ногах. Она подошла к ящику, стоявшему возле очага. Старуха Эдит спала на ее тюфяке, положив его так, чтобы огонь очага согревал ее, но его яркий свет не мешал ей спать.

И вдруг Ли ощутила присутствие Девона. Он спал, сидя на стуле с высокой спинкой, спиной к Ли, вытянув свои длинные ноги к очагу и скрестив их.

Она смотрела на него, затаив дыхание. Как часто в минуты слабости и отчаяния она вспоминала его сильные руки и веселый характер!

Взаимные обвинения и обиды, которые развели их жизненные дороги в разные стороны, теперь казались ей ничтожными и пустяковыми.

Она осторожно подошла к ящику. У нее в голове все время крутились обрывки разговоров. Она то и дело вспоминала тот или иной момент своих мучительных родов: что он ей сказал, что она ему ответила. Все это совершенно смешалось в ее сознании. Она разберется во всей этой путанице, как только возьмет на руки своего ребенка и вернется в спальню.

Взяв ящик обеими руками, она подняла его и… обнаружила, что он пуст.

Ее охватил ужас. Вскинув голову, она встретилась взглядом с Девоном.

Его лицо, освещенное пламенем очага, показалось ей каким-то мрачным. Ворот его рубашки был расстегнут, а рукава закатаны по локти. Ее ребенок мирно спал у него на руках.

Облегченно вздохнув, она протянула руки к своему младенцу, но Девон остановил ее, спросив тихим голосом:

— Кто отец этого ребенка?

Она замерла как громом пораженная, почувствовав, что у нее пересохло во рту и учащенно забилось сердце.

Он ждал ответа.

Ли хотелось убежать, но она никогда не была трусихой. Собрав всю свою волю, она гордо выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.

Она могла бы сказать ему, что он не вправе требовать от нее объяснений, и все же она обязана ему все рассказать. Девон осторожно сжимал рукой маленькие ступни ребенка. Казалось он согревал их своим теплом. Ее сын, да и она сама, — они оба обязаны Девону жизнью. И она ответила на его вопрос:

— Его отец — Дэвид Дрейкатт.

Он тихо повторил названное ею имя.

— Я не знаком с ним. Он в Лондоне?

— Heт.

— Ты… — начал было он и с трудом нашел в себе силы продолжить, — любишь его?

Любовь. При чем здесь это?

Какой же она была глупой! Почему она позволила этому мужчине ускользнуть от нее?

— Делала вид, что люблю.

— Где он сейчас? — гневно воскликнул он.

Ли испугалась. Она и не знала, что он умеет так злиться.

— Отдай мне моего ребенка.

— Ты получишь его, когда ответишь на мой вопрос.

В глазах Девона отражалось пламя очага. Она подумала, что лучше не злить его.

— Он мертв, — спокойно сказала она.

Он молчал.

— Ты не обманываешь меня, Ли?

Она удивилась, услышав его вопрос.

— Девон, если бы он был жив, то я убила бы его собственными руками.

В ответ Девон громко и презрительно расхохотался.

— Хорошо сказано, Ли.

— Ты отдашь мне ребенка?

— Бери, — ответил Девон, продолжая неподвижно сидеть на стуле.

Ли почувствовала, как краска прилила к ее щекам. Девон ее явно провоцировал. Он хотел, чтобы она подошла еще ближе к нему. Неужели он не понимает, как неловко она сейчас себя чувствует?

Ее наспех заплетенная коса снова расплелась. Ли перебросила ее через плечо и сразу пожалела об этом. Ее набухшие от прилива молока груди просто горели огнем. Они буквально вываливались из корсажа платья. Ей нужно было все-таки зашнуровать его.

  38