18 
Она встала посреди своей сверкающей модерновой кухни в глубоком раздумье. В кухне в основном просто хранилась вода, вино и кое-какие продукты – кулинарных бдений в ее кухне не наблюдалось. Вот и сейчас она жадно сделала несколько больших глотков прямо из бутылки – задаваясь вопросом, какого же черта ей так не по себе.
Помимо того, что она любит свою работу, она обзавелась большим кругом друзей и квартирой, отражающей ее вкусы – только ее собственные, заметьте, вкусы! – и превосходным – исключительным! – гардеробом. Ей даже нравилась ее внешность (по преимуществу), особенно с тех пор, как год назад она наняла маркиза де Сада в качестве личного фитнес-тренера.
Она молодая, эффектная, привлекательная, независимая – поддерживать отношения с мужчиной более трех месяцев у нее не получалось, все заканчивалось несчастливо. Для нее несчастливо.
Может быть, ей так на роду написано?
Ээээ… хватит размазывать невеселые думы… Она отмахнулась от смутных гнетущих мыслей, прихватила с собой бутылку, миновала жилую зону с ее теплыми нейтральными цветами и электрическими вспышками модернистских картин и босиком пошлепала в спальню.
А не завести ли кота? Они бывают такие ласковые! Вот если удастся найти такого, как Томас…
Она замерла, держа руку на выключателе. Слабый запах духов. Ее духов! Откуда он здесь сейчас? Не повседневная «Риччи Риччи», бергамот и сандал, но аромат более тяжелого, сексуального «Будуара» – этими духами она душилась только лишь на свидания и только под настроение.
Сейчас по случаю сальсы от нее немножко попахивало здоровым потом. Но запах этот был едва уловим ею самой, аромат же духов она различала явственно.
И здесь его быть не должно. Сейчас.
Зато должен был стоять красивый розовый флакон с золотой пробкой. А его не было.
Озадаченная, Джули подошла к туалетному столику. Антикварная шкатулка для безделушек, духи «Риччи Риччи», узкая серебряная ваза с одной красной лилией – все это на месте.
Но флакон «Будуара» исчез.
Возможно, она сама переставила его и забыла? Однако зачем? Правда, утром она страдала от тяжкого похмелья, и голова была тяжелой. Возможно, действие было неконтролируемым.
Но нет!
Помнится, она уронила заглушку от сережки-пуссета. И пыталась нашарить ее на столике рядом с розовым пузырьком. Он стоял на своем месте, и она до него не дотронулась.
Что-то бормоча себе под нос, она вошла в ванную, чтобы проверить, все ли на месте тут. Поискала металлический кейс, в котором хранила свой макияж. Не нашла. И косметики тоже! Помада «Ред Табу» и жидкая подводка для глаз «Бобби Браун» – они исчезли. Она как раз положила их туда на прошлой неделе после поездки в Сефору.
Джули вернулась в спальню, проверила вечерние сумочки и на всякий случай дорожную косметичку, которую всегда держала наготове и брала с собой на адскую свадебную неделю Хэмптонов.
Затем прочесала огромный шкаф. И ахнула, увидев… вернее, не увидев новых ненадеванных туфель от Маноло Бланик: босоножки на толстой платформе с коралловыми стразами, выложенными восьмиугольниками.
Досада сменилась страхом. Сердце заколотилось так, что она не могла вздохнуть. Вне себя, она метнулась на кухню, схватила сумку, вытащила телефон и позвонила в полицию…
В начале первого она приехала к Лайле.
– Прости, – с ходу выдохнула Джули. – Только этого тебе не хватало после вчерашней ночи.
– Глупости. Ты как?
– Не знаю. Копы думают, у меня крыша поехала. Видимо, так и есть.
– Не наговаривай на себя. Давай это сразу в спальню…
Лайла забрала у нее сумку и покатила в спальню.
– Нет, конечно, я нормальная, – бубнила Джули ей в спину. – Пропали вещи. Странный набор вещей. Кто-то вламывается в квартиру, берет косметику и духи, пару туфель и сумку – лепардовый такой рисуночек, помнишь? хозяйственная… – очевидно, чтобы сложить добычу. Так вот кто-то берет все это – и оставляет картины, драгоценности, часы «Баум энд Мерсье» и жемчуга моей бабушки…
– Возможно, девчонка-подросток. Знаешь, бывают такие оторвы… – неуверенно предположила Лайла.
– …я никуда, никуда их не девала! – взахлеб продолжала Джули. – Копы пусть себе думают все, что угодно, но я в своем все же уме, никуда не девала я эти вещи!
– Джули, ты ничего никуда не девала, – тоном психотерапевта эхом откликнулась Лайла. – А уборщицы твои… они не могли взять?
Джули, обессилевшая, опустилась на кровать.
18 
