21 
Он на секунду замер. Мередит сказала то, чего никто не говорил ему. Она увидела то, чего никто не видел. Ограничения, которые накладывал титул. Цену, которую он платил. Она пришла на выручку с безумной отвагой, столь же неотразимой, как озорные огоньки в ее глазах.
Он должен отказаться. Такой поступок стал бы самым безответственным в его жизни. С другой стороны, почему бы не рискнуть? Остров Чатем мог считаться самым безопасным местом на Земле. По графику у принца репетиция — вряд ли кто-нибудь станет искать его в ближайшие пару часов.
Свобода. Полная свобода без ограничений. Единственное, чего он всегда был лишен.
— Энди, ты идешь?
Принц вздохнул.
— Молли, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Доверься мне.
Последнее, что позволил бы себе Кернан, — это довериться женщине. Но она каким-то хитрым маневром обошла линию обороны и проникла в элитный ряд близких людей, которым он искренне доверял.
Он спустился за ней на служебную парковку к самой маленькой машине, какую ему доводилось видеть, — желто-красной «мини». Мередит села за руль и открыла ему пассажирскую дверцу. Когда Кернан сел, колени уперлись ему в подбородок.
— Охрана у боковых ворот привыкла ко мне. Махну им, и проскочим.
Так и получилось.
Когда они выехали на проселочную дорогу, Кернан начал серьезно опасаться за свою жизнь. Он никогда не ездил на машине, которая казалась такой… ненадежной. Ему казалось, они скребут днищем по земле. Каждый камень и кочка толчком отдавались в теле. На ухабе он ударился головой о крышу низенького авто.
— Куда мы едем? — наконец спросил он.
— Ты ведь никогда не шлепал босиком по лужам. Скоро попробуешь.
— Я вовсе этого не хочу, — начал было протестовать он, скорее из упрямства. Как только они оказались за воротами дворца, что-то открылось в его душе. Кернан был готов к любому развитию событий.
— Не важно, зато Энди хочет. Он любит веселиться.
— Нашего Энди не назовешь чопорным или скованным, не так ли?
— Точно! — сказала она с энтузиазмом учителя, помогающего ребенку решить трудную задачку. — Вспомни историю «Танцующих в Небесах».
— Никогда не слышал.
— Классический романтический фильм, где герои заново обретают себя через танец. Надо бы включить его в твое домашнее задание.
— Энди не любит домашних заданий.
— Это правда.
— Он не прочь похулиганить. В школе он подмигивает учительнице, отчего та заливается краской.
— Ого, — сказала Мередит.
— Еще он любит свой мотоцикл и черную кожаную косуху. Превышает скорость и нарушает правила.
— Ай-ай.
— Любит громкую музыку, прокуренный бар, девочек в коротких юбочках, которые вертят задом, когда танцуют. Плещется в городском фонтане в жаркий день и невстает при исполнении государственного гимна.
— Таков наш Энди.
— Он плавает в море нагишом при свете луны.
Ему показалось, что Мередит слегка задохнулась, прежде чем сказала:
— Я создала монстра.
— Говорят, женщины любят плохих мальчиков.
Что-то в ее лице дрогнуло, она нахмурилась. Кернан с удивлением понял, что не знает о ней почти ничего, хотя, казалось, видел ее насквозь.
— У тебя есть друг?
Как он не догадался спросить раньше? На пальце у нее не было кольца, поэтому он подумал, что она одинока. Почему он сделал такой вывод? Почему теперь он, затаив дыхание, ждал ответа?
— У меня никого нет.
Руки на руле напряглись.
— Удивительно, — сказал он, вздохнув со странным облегчением, и тут же придумал объяснение.
Не то чтобы после личной драмы его волновала сердечная жизнь Мередит. Просто он не хотел, чтобы она связалась с плохим мальчиком.
Она секунду колебалась, не отрывая глаз от дороги.
— Я забеременела в шестнадцать лет. Отец ребенка бросил меня, избавив от романтических иллюзий.
Кернан услышал в голосе тоску и еще что-то. Невыносимую боль. Вмиг он забыл о своем разбитом сердце.
— А ребенок? — спросил он тихо.
Что-то подсказало ему: она не сделала бы аборт. Никогда.
Чего бы это ей ни стоило, она не предаст своей любви. Кернан понял это сразу, когда впервые наблюдал ее танец, в котором было столько силы и безудержной страсти.
Он взглянул на ее лицо. Она пыталась что-то скрыть от него. С удивившей его интуицией он понял, что в этом причина глубокой печали, которую он часто замечал в глубине ее глаз.
21 
