145 
— Как я смею — что, принцесса? Как я смею любить тебя? Как я смею хотеть тебя? Как я смею заставлять тебя хотеть меня?
Злые слезы засверкали в ее золотистых глазах.
— Ты не имеешь права! — воскликнула она.
— У меня есть все права. Моя любовь дает мне право нуждаться в тебе. Вольный Ветер дал мне право заботиться о тебе и о твоих детях.
— А ты злоупотребил его доверием, — обвинила его Гроза.
Джереми покачал головой, торжественно глядя на нее.
— Нет, Гроза, ты обманываешь сама себя, если думаешь, что Вольный Ветер не знал о моей любви к тебе. Он прекрасно знал, что делает, когда поручил мне заботиться о тебе. Как ты думаешь, почему он поступил именно так, а не отправил тебя и Идущее Облако обратно в шайеннскую деревню?
— Ты ведешь себя так, будто он завещал меня тебе после своей смерти.
— Он именно так и сделал, Гроза. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Единственная причина, по которой я сдерживался, — это уважение к твоему горю и к памяти Вольного Ветра. Он был моим другом так же, как и твоим мужем. Я не предаю его, предъявляя на тебя свои права, а наоборот, выполняю его волю. Вольный Ветер хотел, чтобы ты снова была счастлива, и считал, что ты можешь обрести это счастье со мной, потому что мы однажды уже любили друг друга. Он забрал тебя у меня, но после своей смерти вернул мне тебя обратно.
— Ты, кажется, сошел с ума, Джереми Филд! — Теперь Гроза сердито всхлипывала. — Я ведь не ваза и не лошадь, чтобы передавать меня от одного хозяина к другому!
— Я это знаю, любовь моя, — вздохнул Джереми. Все вышло наперекосяк, а ведь он только хотел сообщить ей о своих чувствах! — Я готов ждать до тех пор, пока ты будешь в состоянии полюбить меня снова. Но когда этот момент настанет, я буду первым претендентом. Только не изгоняй меня из своей жизни, потому что никакую другую женщину я не любил так, как тебя. Прошедшие четыре года, в течение которых я любил тебя и знал, что ты принадлежишь другому, были для меня сущим адом. Я признаю, что потерял над собой контроль, но не жалею, что поцеловал тебя. Я долго ждал этого момента. Я ценю каждое это мгновение, и, если ты будешь откровенна сама с собой, ты признаешь, что тебе это тоже было приятно.
Уже готовая все отрицать, Гроза поняла, что не сможет ему солгать. Ей понравился его поцелуй, несмотря на ее страх и смущение. Отказавшись от мысли что-либо подтверждать или опровергать, Гроза развернулась и сердито зашагала прочь от него, но на кого она злилась больше — на него или на себя, — она сказать не могла.
— Почему все мужчины такие самонадеянные дураки? — разъяренно бормотала она, ходя взад и вперед по кухне.
— Извини, я не поняла. — Таня, резавшая овощи в кастрюлю, бросила на нее лукавый взгляд.
— Я сказала, почему все мужчины такие…
— Я слышала, что ты сказала, — перебила ее Таня. — Меня интересует, почему ты это сказала. На кого ты сердишься на этот раз?
— На Джереми.
— Почему? — повторила свой вопрос Таня.
— Потому что он любит меня! — абсолютно нелогично воскликнула Гроза.
— Джереми дурак, потому что тебя любит? — спросила Таня. — Разве это не лестно для тебя? Ты что-то не очень последовательна.
— Я не хочу, чтобы он любил меня.
— А почему?
Гроза подавила рыдание, на глазах у нее заблестели слезы.
— Потому что я боюсь, что снова его полюблю. Ведь я любила его до того, как встретила Вольного Ветра, и мне очень легко снова в него влюбиться.
— Разве это так ужасно, Гроза? — мягко спросила Таня, начиная наконец понимать.
— Ведь я любила Вольного Ветра! О мама, я так его любила!
— Ты боишься, что тоже потеряешь Джереми, если позволишь себе полюбить его, или ты думаешь, что это будет изменой Вольному Ветру?
— И то и другое.
Таня понимающе кивнула.
— Вольный Ветер погиб, Гроза, — сказала она мягко. — Он был прекрасным человеком. Он любил тебя так же сильно, как и ты его. Насколько я его знала, он не стал бы противиться, чтобы ты начала новую жизнь и обрела новую любовь. Он любил и уважал Джереми. И если бы ты обнаружила в своем сердце любовь к этому человеку, я думаю, Вольный Ветер одобрил бы это и пожелал тебе счастья.
Гроза вздохнула.
— Я много об этом думала, мама. Но внезапно все так запуталось.
— Джереми хороший человек, — продолжала Таня. — Я знаю его с тех пор, как ему было двенадцать лет. Он честный и надежный, он будет хорошим мужем и отцом. К тому же он любит твоих детей, что просто замечательно. Ведь многие мужчины не могут принять детей, у которых другой отец, как своих собственных, к тому же если ребенок наполовину шайенн.
145 
