Глава двенадцатая

Никогда не забуду своих первых впечатлений от замка.

По мере того как мы подъезжали ближе, стены замка как бы становились все выше и выше, все суровее и мрачнее, пока наконец не воцарились над всем ландшафтом, и я не видела ничего, кроме серого камня, узких, похожих на щели окон и огромной арки над входом.

Ворота были открыты, и машина въехала на просторный квадратный двор. Нас никто не встречал, но я услышала лай собак.

Я вышла из машины, и тут, впервые, разволновалась. А потом вспомнила, что это родной дом моей мамочки, вспомнила, как она любила его, и оттого почувствовала себя отважнее, как если бы она стояла рядом со мной.

В двери показался ветхий старик. На нем был килт, и на какое-то мгновение я приняла его за своего деда и только потом сообразила, что вижу дворецкого или как он там называется у шотландцев. Питер взял меня за руку.

— Думаю, что лэрд ожидает нас.

Старик повел нас по темному коридору. Я увидела обшитые дубовыми панелями стены, старинную винтовую лестницу, a затем перед нами распахнулась дверь, и мы вступили в огромный баронский зал.

Потолок парил где-то высоко над белыми стенами, почти полностью увешанными разного рода оружием: ружьями, пиками, щитами и кинжалами, которые, как я узнала впоследствии, делились на две категории: дирк и скинду.

Я все еще оглядывалась по сторонам, но Питер уже повел меня вперед, и в дальнем конце зала у огромного камина я увидела человека, сидевшего в кресле с высокой спинкой. Мы сделали еще несколько шагов вперед, и я увидела своего деда.

Это был великолепно сохранившийся старец, не могу найти для него более подходящего слова. Несмотря на то что возраст его приближался к восьмидесяти годам, держался он столь же прямо — если не прямее, чем я, — и высоко нес голову. Волосы его поседели, однако брови над глубоко посаженными, на удивление пронзительными глазами оставались черными.

Он также был одет в килт; возле его ног расположились два черных ретривера, которые при нашем приближении сели и зарычали. Он что-то сказал им низким своим голосом, и псы улеглись обратно, с подозрением поглядывая на нас.

Неторопливо, с неописуемым достоинством, он поднялся на ноги и протянул руку Питеру.

— Вы получили мою телеграмму, сэр? — спросил Питер.

— Я ждал вас, — ответил мой дед. — Приветствую.

Потом он повернулся ко мне. И, не знаю почему, под его внимательным взором колени мои обратились в вязкую массу, а сердце забилось часто-часто. Но Питер оставался невозмутимым.

— Разрешите вам представить, сэр, мою будущую жену и вашу внучку, Памелу Макдональд.

— Памелу Макдональд, — неспешно повторил дед.

— Мы приехали просить вашей помощи, — продолжил Питер. После чего вкратце, без подробностей, рассказал обо всем, что произошло после моего прибытия в Англию.

На мой взгляд, он очень точно подбирал слова. Он рассказал о моей привязанности к дяде Эдварду и о том, насколько решительно я стремилась найти его убийц, после чего перешел к описанию событий вчерашнего вечера.

Все это время старик смотрел на него, но иногда переводил взгляд и на меня. Наконец Питер окончил свой рассказ.

— Если вы нам поможете, сэр, — проговорил он, — мы будем чрезвычайно вам благодарны.

Без единого слова дед отвернулся от нас и по лежавшему перед камином ковру подошел к длинному красному шнуру звонка, свисавшему со стены. Через несколько минут дверь отворилась, и в ней возник также одетый в килт слуга.

— Пригласите сюда священника!

Слуга исчез, а лэрд поманил нас за собой. Неспешным шагом он направился в дальний конец зала, к стене, увешанной портретами мужчин и женщин.

Он остановился перед одной из них, a когда мы подошли поближе, повернулся ко мне и положил руку на мое плечо. Следуя его указанию, мы посмотрели наверх.

На картине была изображена женщина в платье восемнадцатого столетия, однако я сразу заметила сходство. Мы с ней были очень похожи. У женщины на портрете были и волосы, и глаза того же цвета, что и мои, тот же овал лица, что у меня — ну то есть у меня, как у нее.

— Удивительно! — воскликнул Питер.

  49