22 
— Уверен, великая княгиня обязательно сведет вас в оперу!
— Я имею в виду не оперу, — возразила Алида. — Мне хотелось бы услышать, как поют за работой крестьяне, а также русские застольные песни. Отец рассказывал, что более веселых и мелодичных песен нет ни у одного народа!
— А вы, как я вижу, не похожи на обычную путешественницу, приехавшую в Петербург, — улыбнулся господин Строенский. — Я запомню ваше желание, мисс Шенли, и сделаю все возможное, чтобы доставить вам удовольствие.
— Это будет замечательно! — обрадовалась Алида.
В течение всего обеда они говорили о музыке, и, увлеченная интересным разговором, Алида едва замечала изысканные блюда, которые в изобилии подавали гостям. И только когда обед подошел к концу, она вдруг поняла, как невежливо вела себя с генералом Бенкендорфом, почти не обращая на него внимания. Чтобы как-то загладить неловкость, она с трудом проговорила:
— Вы, наверное, очень гордитесь тем, что ваш сын, граф Иван, занимает такой важный пост в Морском министерстве?
— Лучше бы он служил в полку! Но политика ему всегда нравилась больше, чем военная служба.
— А я и не знала, что граф Иван интересуется политикой!
— Он проявляет к ней живой интерес. Сейчас он помогает генерал-адъютанту императора справиться с безумцами, которые хотят освободить крестьян.
— Но вы, конечно, против этого?
— Это будет безумием и разорит многих дворян.
— А как вы думаете, можно ли найти какое-то решение?
Генерал опустил на стол стиснутые кулаки.
— Никогда! Никогда! — воскликнул он. — Никому не позволено предавать традиции русской истории! Это произойдет только через мой труп!
Его гнев был так неистов, что Алида поняла: она спровоцировала бурю.
Она с облегчением увидела, что обед подошел к концу и великая княгиня с другими дамами выходят из банкетного зала,
— Видите ли, мы придерживаемся английской моды, а, не французской, — пояснила великая княгиня, ведя своих гостей по длинному коридору.
— Вы хотите дать мужчинам немного побеседовать за бокалом портвейна, — заметила Алида.
Прожив некоторое время во Франции, она прекрасно знала, что там мужчины покидают комнату вместе с женщинами.
— Именно так, — ответила ей великая княгиня. — Хотя мужчинам и приятно общество хорошеньких дам, они всегда рады хоть немного побыть в чисто мужском обществе и свободно поговорить о том, о чем бы не посмели говорить в нашем присутствии. — Озорно засмеявшись, она продолжала: — Мне всегда говорили, что за бокалом портвейна рассказываются самые злые сплетни!
Дамы разошлись по трем изумительно обставленным комнатам, чтобы поправить прически, попудрить носики и обменяться комплиментами по поводу нарядов.
— Сегодня танцев не будет, хотя в Зимнем дворце дается бал, — обратилась к Мэри великая княгиня. — Я подумала, дорогое дитя, что вы утомлены дальним морским путешествием. Но на следующей неделе вы обязательно побываете на таком балу! Это совершенно особый случай, и мы все появимся на нем в русских костюмах. Я уже заказала платья для вас и вашей кузины!
— Это очень любезно, сударыня! — воскликнула Мэри.
— Думаю, вам понравится. Это всегда увлекательное зрелище! Мужчины особенно неотразимы при всех регалиях.
— Буду с нетерпением ждать этого бала, — вежливо ответила Мэри.
— А завтра я даю бал здесь в вашу честь, — продолжала великая княгиня. — Я решила, что это будет «Белый бал», потому что скоро наступит зима и Петербург покроется снегом, а ведь именно это привлекает в России иностранцев.
Мэри улыбнулась, а Алида чуть не вскрикнула от досады. Она слышала, что раньше давались балы, на которых все дамы появлялись в платьях одного цвета. Бывали Розовые, Черные, Золотые балы, на которых ее мать бывала в Париже.
Но ей ведь нечего надеть на Белый бал!
Если ее дядя хотел наказать племянницу за грех ее отца, он вряд ли мог придумать что-нибудь более унизительное. Так стыдно появиться в изысканном и блестящем обществе Европы одетой, как сирота из приюта!
Великая княгиня вышла, и они с Мэри ненадолго остались в гардеробной одни. Остальные дамы не могли услышать их.
— Что мне делать, Мэри? — тихо спросила Алида. — Ты слышала, великая княгиня сказала, Белый бал дается в твою честь, а тебе известно, что у меня есть только серые платья.
22 
