3 
— Мне и в голову не могло прийти, что все обстоит так плачевно и безнадежно, — негромко и с легким смущением отвечал мистер Фолкерк. — Но почему попечители приюта не написали обо всем его светлости? Это могло бы помочь… Да-да, наверняка могло бы помочь! Во всяком случае, они были бы извещены, и как знать… — Он готов был по законам риторики развивать эту мысль, но был неожиданно и довольно-таки развязно прерван.
— Они-то?! — презрительно фыркнула миссис Бэрроуфилд, не дожидаясь, пока посланец герцога договорит свою мысль. По ее разумению, никуда от нелицеприятной правды не спрячешься, ни за какие резоны. — Кто-то давно помер, а другим до нас нет никакого дела…
Перехватив удивленный взгляд мистера Фолкерка — не то от того, что его внезапно прервали, не то от неожиданности услышанного, — она поспешила объяснить:
— Полковник Мак-Наб умер три года назад, — и она тихонько хлопнула ладонью по краю стола, словно сдвинула костяшку на счетах, — мистер Камерон вечно болен, да и возраст у него такой, знаете ли — к восьмидесяти. — Еще хлопок, еще костяшка передвинулась в направлении реки Стикс… — Лорд Херчингтон? Этот безвылазно живет у себя в поместье, и о нем с момента смерти герцогини ни слуху, ни духу… — Последний хлопок, венчающий скорбный перечень, прозвучал, как звук молотка по крышке гроба.
— Могу лишь пообещать, — пробормотал мистер Фолкерк, впечатленный предъявленной ему картиной, — что сразу, как только вернусь в Шотландию, я расскажу его светлости о вашем бедственном положении.
— Была бы вам очень признательна, — отозвалась миссис Бэрроуфилд совсем другим — весьма довольным — тоном и еще раз переплела пальцы и снова их расцепила. — Знаете, сколько у меня сейчас на попечении детишек? — В ее взгляде засквозили тоска и усталость.
Мистер Фолкерк отрицательно покачал головой.
— Тридцать девять! — почти торжественно возвестила миссис Бэрроуфилд. — Тридцать девять! — повторила она для усиления впечатления. — А присматривать за ними приходится кому? — Она чуть сбавила напор и закончила фразу с горечью в голосе, почти с отчаяньем: — Мне одной! — Картина получила финальный мазок кистью, приобретя полноту и законченность. Полюбуйтесь, не проходите мимо, расшевелите свои добродетели, раскройте свои кошельки! И поскорее!..
Мистер Фолкерк приподнял одну бровь в знак крайнего изумления.
— Ей-богу, это непорядок! Так не должно быть! — проникновенно продолжила миссис Бэрроуфилд, с удовлетворением уловив уважительный посыл посетителя. — У меня уже не те годы, чтобы за всем успевать самой…
Она обиженно повела плечом, разом допила свой портвейн и снова потянулась к бутылке.
При взгляде на ее раскрасневшееся лицо, обозначившиеся мешки под глазами да парочку лишних подбородков, появившихся с момента их последней встречи, мистер Фолкерк смекнул, что она регулярно утешает себя спиртным. И неважно, был ли это дешевый портвейн, которым сам он не собирался портить себе желудок, или джин, справедливо именуемый в народе «материнской погибелью».
Впрочем, ничто из этих мыслей не отразилось на его благородном лице. В конце концов, он прибыл сюда не ради душещипательных разговоров и цветистых воспоминаний, что бы там ни было. Он напустил на себя вид самый что ни на есть невозмутимый и стал ждать, когда появится удобная брешь в рассуждениях настоятельницы приюта, чтобы он мог перейти к делу.
Мистер Фолкерк был высок, хорошо сложен. В молодости он слыл невероятным красавцем, но и по сей день выглядел весьма импозантно — во многом благодаря густым, поседевшим на висках волосам и поджарой фигуре, лишенной сколько-нибудь явного намека на полноту. Двигался он легко и изящно. Во всем его облике читалось достоинство. Вдобавок он пользовался всеобщим уважением как управляющий герцога Аркрейгского.
— Я непременно расскажу о ваших проблемах его светлости, — проговорил мистер Фолкерк, а миссис Бэрроуфилд в этот момент поднесла опять полный стакан к губам. — Пока же мне важно знать…
Но миссис Бэрроуфилд не сдавала позиций, и остановить ее было не так-то просто.
— Прошу вас, прошу настоятельно, скажите его светлости, что мы теряем репутацию заведения, поставляющего крепких и здоровых подмастерьев! — Она провела языком по верхней губе, слизывая с нее бурую полоску портвейна. — Вот лишь на прошлой неделе пожаловал ко мне хозяин портновских мастерских! И заявил, вы только послушайте, буквально следующее: «Мне нужны два ваших лучших паренька, миссис Бэрроуфилд, а не то отребье, которое вы всучили мне год назад». А что случилось с парнишками, которых я отправила вам, поинтересовалась я. «Понятия не имею, — заявил он, — разве это работники — вечно хныкали да болели. Я выставил их за дверь безо всяких рекомендаций!»
3 
