Последние отзывы

  72  

Харт, стоявший у стола, смотрел на юнца столь же пристально; он все еще полыхал яростью и гневом. Увидев кровь и падающую Элинор, Харт испытал ужасное чувство беспомощности, пережить которое снова не хотел бы ни за что на свете. «Неужели я и ее потеряю, как потерял когда-то Сару и Грэма?» — промелькнуло у него в те мгновения.

Этот наемник был совсем еще ребенком, мальчишкой лет тринадцати-четырнадцати, не более. У него было чистое белое лицо с почти прозрачной кожей — признак принадлежности к кельтским племенам северной Ирландии и Гебридов. А его ярко-голубые глаза были полны ужаса.

Харт молчал; он давно обнаружил, что молчание — отличное оружие. Принуждение человека к ожиданию и неизвестности давало преимущество с самого начала.

Прошло несколько минут, и герцог наконец произнес:

— Назови свое имя.

— Он его не назовет, — сказал констебль, стоявший в дальнем конце комнаты. — Не назовет, даже если его ударить.

Харт не обратил на эти слова внимания.

— Как тебя зовут, парень?

— Дарраг, — прозвучал слабый скрипучий голос с характерным акцентом.

— Ты ирландец?

— Erin go bragh^[2].

Харт подтащил к столу стул, стоявший у окна, и, усевшись, проговорил:

— Парень, в этой комнате нет фениев. И нет никого из тех мальчишек, с которыми ты рос, а также тех людей, которые втянули тебя в это дело и дали оружие. Так что в настоящий момент между тобой и констеблем — и моими людьми, которые, не сомневаюсь, сгорают от желания сделать из тебя котлету, — есть только я.

Отчасти преодолев свой страх, мальчишка презрительно усмехнулся.

— Я их не боюсь, — заявил он.

— А зря. Мои люди — бывшие мастера бокса и кулачного боя, лучшие в Британии. Большинство из них дерутся без перчаток и не особенно беспокоятся о правилах. А матчи, в которых они участвовали, не всегда были законными.

Дарраг немного смутился, но все же проговорил:

— Ты заслуживаешь смерти.

Харт пожал плечами:

— Многие так думают. Некоторые хотят видеть меня мертвым, потому что слишком долго ненавидят мою семью. Да, должен признать, что врагов у меня больше, чем друзей. Но почему ты считаешь, что я заслуживаю смерти?

— Все вонючие англичане заслуживают смерти, пока ирландцы не станут свободными.

— Но я не англичанин…

— Да, ты не англичанин. Но ты убрал единственного англичанина, выступавшего за нас, ты разнес в пух и прах его гомруль.

— Разве, парень? А расскажи-ка, в чем заключался билль о гомруле?

Мальчишка облизнул губы и отвел глаза.

— Это сейчас все равно ничего не значит.

— Выходит, тебе даже никто не удосужился объяснить это, да? Просто сунули в руки оружие и сказали, что будешь драться за Ирландию? А ведь суть гомруля уже несколько лет ежедневно освещается во всех газетах. В них есть все, что тебе нужно знать. — Харт дождался, когда Дарраг поднимет на него глаза и спросил: — Но ты не умеешь читать, верно?

— Ты заслуживаешь смерти, — повторил мальчишка.

— Твои друзья, парень, отправили тебя на бессмысленное дело. И они знали, что тебя поймают — независимо от того, застрелишь ты меня или нет. Они послали тебя сюда…

— Меня никто не посылал! — перебил Дарраг. — Я был удостоен чести.

— Ты знал, что здесь будет королева Англии?

Парень молча покачал головой.

— А твои друзья наверняка знали. И имей в виду: люди в Англии очень болезненно реагируют, когда кто-то подвергает опасности королеву. Я-то всего лишь политик и порядочный мерзавец. Никто по мне плакать не станет. Но королева… Может, для тебя она исчадье ада, но множество людей в Англии и даже в Шотландии искренне любят ее и относятся к ней с величайшим уважением. И если бы люди решили, что ты пришел застрелить королеву, то тебя разорвали бы в клочья прямо на месте. Ты бы не дожил до суда, а тем более — до виселицы.

— Я бы умер с честью.

— Нет, ты бы умер в ужасе и унижении. А твои друзья уже забыли тебя. Они найдут другого горячего молодого человека, готового выполнить их поручение, и купят ему новый пистолет. Так что твоя жертва была напрасной.

— Неправда! Ты их не знаешь!

— Может, я не знаю их имен, но я знаю таких людей, как они. Я и сам был таким же когда-то. Я думал, что шотландцы могут вооружиться — со мной во главе — и освободиться от власти Англии. Но потом я понял, что слова обладают большей силой, и, убрав свой меч, стал политиком.

  72