Последние отзывы

  65  

— Не за что, Лиз, — ответил Дик. — Мне тоже было приятно поболтать с вами.

Он знал, что одинокой женщине, на которую свалилось столько несчастий, просто необходимо иногда поделиться своими мыслями и чувствами с кем-нибудь посторонним. Но роль психотерапевта Дик взял на себя не только ради ее прекрасных зеленых глаз. Ему понравилось разговаривать с Лиз, понравились ее трезвые суждения и оценки, к тому же он искренне сочувствовал и ей, и ее сыну и хотел хоть как-то облегчить их боль.

Лиз вернулась в комнату для посетителей и легла, но сон не шел. Укрывшись до подбородка колючим шерстяным одеялом, она думала о Дике и о той одинокой жизни, которую он вел. Похоже, единственной радостью была для него эта адски трудная и ответственная работа. Поначалу Лиз удивляло, как он может столько времени оставаться в больнице, дежуря, подменяя или просто консультируя коллег, но теперь ей многое стало ясно. Дик жил этим, а крошечный кабинетик, в котором она только что побывала, стал его вторым домом. Или, может быть, даже первым, самым настоящим домом, откуда ему не хотелось уходить, да и некуда было идти.

Сама Лиз не понимала, что это за жизнь такая, но она тут же подумала, что для нее прошедшие девять месяцев тоже не были жизнью в полном смысле этого слова. Только дети и работа — и ничего больше, так как же она может осуждать Дика?

В конце концов она заснула, и ей приснился Джек. Он что-то говорил, но она не могла разобрать — что. Тогда он вскинул руку, словно предостерегая ее: Джек указывал куда-то за спину Лиз. Она обернулась, чтобы посмотреть, что там такое, и увидела облицованный голубым кафелем бассейн с трамплином для прыжков. На трамплине стоял Питер. На ее глазах он раскачался и прыгнул в бассейн вниз головой, а Лиз вдруг поняла, что в бассейне нет воды! Она хотела крикнуть, но крик застрял в горле. Лиз в ужасе проснулась, задыхаясь и обливаясь холодным потом.

Первые несколько мгновений она лежала, стараясь унять сердцебиение. Острое чувство потери, которое она всегда испытывала, когда просыпалась, охватило ее сегодня. До сих пор ей еще ни разу не удавалось избежать этого. В первые секунды Лиз не понимала, в чем дело. Она только чувствовала — случилось что-то страшное. Потом приходила внезапная, как удар, мысль: «Джек умер!» — и перед ее мысленным взором начинали разворачиваться пустые, серые дни, которые она прожила без него. Эта история повторялась чуть ли не каждый день. Из-за нее Лиз терпеть не могла просыпаться, а проснувшись — спешила встать и заняться делами, которые до некоторой степени заслоняли от нее беспощадную реальность и притупляли боль.

Так и сегодня — едва почувствовав, что сердце больше не грозит вырваться из груди, Лиз поскорее встала с кровати и принялась приводить себя в порядок. Она причесала волосы, умылась и вычистила зубы, но все равно продолжала чувствовать себя неопрятной и грязной. С этим ощущением Лиз ничего поделать не могла и, кое-как разгладив на себе измятый спортивный костюм, поспешила к Питеру.

Когда она вошла в палату, Питер уже проснулся. На завтрак ему принесли овсяную кашу, и когда Лиз присела на краешек койки, чтобы покормить его с ложечки, Питер скорчил ужасную гримасу.

— Бр-р-р! — проговорил он, проглотив первую ложку. — Ну и гадость!

— Ну-ну, Питер, будь хорошим мальчиком, — уговаривала Лиз, но он лишь крепко сжал зубы и зажмурился, словно ему было семь, а не семнадцать.

— Не буду я это есть! — заявил он упрямо, и Лиз невольно рассмеялась — до того потешно он при этом выглядел.

— Чего же ты хочешь? — спросила она.

— Я хочу вафель. Твоих вафель, и со сгущенкой, — капризничал Питер. Лиз не пекла вафель с тех пор, как умер Джек. Она просто не могла заставить себя сделать это, и дети ее понимали. Никто из них даже не просил ее испечь вафли, хотя все они ужасно их любили, но сегодня Питер словно забыл об этом негласном уговоре.

— И бекон. Пожарь мне лучше бекона, — добавил он. — Ненавижу овсянку.

— Я знаю, — терпеливо сказала Лиз. — Может быть, с сегодняшнего дня тебе разрешат есть нормальную пищу. Я поговорю с доктором Вебстером, но сейчас ты должен съесть кашку.

— С Диком? — Питер неожиданно как-то особенно лукаво улыбнулся. — Я думаю, он разрешит. По-моему, он к тебе неровно дышит.

От такого заявления Лиз опешила и едва не опрокинула тарелку ему на грудь. «Ничего себе. Должно быть, — подумала она, — я ослышалась. А может быть, Питер неудачно выразился».

  65