Особенно,... 
23 
— Когда ты делала тест? — спросил он и, не дождавшись ответа, предположил: — Перед аварией?
— Какое это имеет значение? — отрешенно проговорила Джин. — Нет никакого ребенка, поэтому нет необходимости заботиться обо мне.
— Я пришел не из-за этого.
— Тогда зачем? — рассердилась Джин.
— Одному богу известно!
Дуэйну Диллону позвонили из больницы и сообщили о случившемся. Видимо, этот телефон был единственным в записной книжке Джин. Отец сразу же сообщил Лансу. И тот готов был на все, чтобы помочь. И не нужна ему была от нее никакая благодарность.
— Я не нуждаюсь в твоей жалости! — Глаза Джин горели яростью.
— Уже успел заметить, — едва сдерживая раздражение, произнес Ланс.
Она была готова расплакаться и, чтобы скрыть слезы, отвернулась к стене.
Но Ланс все заметил. Он знал, что женщины используют слезы как оружие. Но Джин была не из таких. Он вновь испытал чувство вины и злость.
Он развернул ее к себе. Слезы катились по щекам. Ланс нежно смахнул их пальцем, но она продолжала плакать, не в силах удержать предательскую влагу.
— Послушай, Джин. Я понимаю… — осторожно начал он.
— Нет, не понимаешь! — В ее голосе слышались горечь и обида. — Я потеряла ногу. Как я теперь смогу бегать, профессор?
— Ты уже разговаривала с доктором?
Она покачала головой.
Ланс отогнул одеяло там, где были ее ноги, и спросил:
— Чувствуешь?
— Нет… Да. — Джин ощутила легкое покалывание.
— Это твой большой палец, и он, к счастью, на месте.
Она взглянула недоверчиво.
— Этого не может быть. Я сама слышала, как доктор сказал, что я потеряла ногу.
— Так и должно было случиться, — ответил Ланс. — Но один из молодых докторов использовал последний шанс и не промахнулся. Тебя перевезли в Бостон.
— Бостон?
— Ну да, — подтвердил Ланс.
Джин улыбнулась сквозь слезы. Но Ланс не хотел ее слишком обнадеживать, чтобы ей не пришлось испытать еще большее разочарование.
— Я разговаривал с врачом. Он говорит, что шансы на полное выздоровление не слишком велики.
— Значит, я, вряд ли смогу бегать?
Он кивнул.
— Это для меня конец. Ведь бег — главное в моей жизни, — прошептала Джин.
Ланс понимал, что главным для нее были бег, слава, медали… Это заполняло пустоту ее повседневной жизни. Ему хотелось противостоять всем, кто растоптал веру этой девочки во все хорошее. Он надеялся убедить ее, что существует множество не менее замечательных дел, чем погоня за медалями, которые могут оказаться недосягаемыми.
— Врачи — тоже люди. И они могут ошибаться, — постарался он успокоить ее.
Но Джин обреченно смотрела куда-то мимо него.
— Тебе сделают интенсивный курс физиотерапии, — убеждал он.
— У меня нет даже медицинской страховки, — проговорила Джин.
Ланс знал это. Ведь отсутствие страховки чуть было не лишило ее ноги. Хорошо, что больница связалась с его семьей.
— Это не проблема, — спокойно заметил он. — Колледж оплатит все расходы.
Звучало вполне правдоподобно, но Джин интуитивно почувствовала подвох. Пока она не успела собраться с мыслями, Диллон поспешно вставил:
— Я разговаривал с твоим тренером Сэмом Бейли.
— О… — Ее лицо озарила улыбка.
Ланс еще раз убедился, как много для нее значит все, что связано с бегом. Найти бы занятие, способное увлечь ее так же сильно!
— Тебе придется научиться воспринимать жизнь иначе, — проговорил он. — Ведь когда ты выйдешь из больницы, тебе некоторое время придется ходить с костылями.
Джин вновь помрачнела.
— Джим… Кто-нибудь сообщил Джиму, что случилось?
— Джим?
— Мой хозяин в ресторане, — объяснила она. — Представляю, как он взбесился, когда обнаружил, что меня нет.
Теперь Джин в полной мере осознала все последствия несчастного случая: ни работы, ни квартиры, ни денег.
— Не беспокойся. Я поговорю с ним. Ты выглядишь уставшей, так что лучше я приду завтра.
— Не надо, все в порядке, — быстро сказала Джин. — Ты уже и так много сделал.
— Отец сказал, что у тебя в Англии тетя. Может, с ней связаться? — спросил Ланс перед уходом.
— Нет, только не с ней.
— Хорошо. — Он не стал ни о чем спрашивать. — Мой отец хотел бы прийти.
Джин кивнула. Дуэйн Диллон не представлял опасности. Это касалось только Ланса.
Повинуясь импульсу, Ланс легко сжал ее пальцы. Это было прощание.
23 
