22 
Наутро они сидели в кабинете врача – бледная и напряженная Аллегра рядом с Рафаэлем – и ждали приговора. Врач вошла в кабинет, и лицо ее было бесстрастным.
– Мисс Уэллс, мистер Витали. – Она улыбнулась и села за стол. – Готовы результаты вашего анализа, и для вас есть две новости – хорошая и плохая.
Аллегра сунула дрожащую руку Рафаэлю, и он сжал ее ледяные пальцы.
– Да? – спросил он, желая поскорее услышать правду и начать думать о том, что делать дальше.
– У вашего ребенка порок сердца, – произнесла женщина, и лицо ее смягчилось. – Не такой серьезный, как нам вначале показалось. Нужно будет провести еще пару исследований, но, на мой взгляд, простая операция исправит ситуацию, и малыш проживет долгую и полноценную жизнь.
Рафаэль смотрел на врача, едва понимая смысл услышанного, ослепленный этим неожиданным чудом. Аллегра всхлипнула и вытерла глаза.
– Что это за порок сердца? – спросил Рафаэль. – Какая понадобится операция?
Они внимательно выслушали объяснение. Аллегре понадобится сдать еще несколько анализов, но, если они покажут положительный результат, можно будет говорить о нормальном течении беременности. Во время родов ей сделают кесарево сечение, чтобы избавить малыша от лишнего стресса, а через несколько дней ребенку сделают операцию. Восстановление займет неско лько месяцев, но есть все шансы на то, что малыш останется здоровым.
– Кроме этого, – улыбаясь, произнесла женщина, – ваш ребенок абсолютно здоров, все в норме. Сказать, кто это?
Рафаэль и Аллегра обменялись взглядами, полными робкой надежды, радости. Она кивнула.
– Мальчик, – произнесла врач. – Здоровый маленький мальчик.
Рафаэль чувствовал себя так, точно сердце его вот-вот лопнет от счастья. Они ожидали мрачной вести, готовились к худшему, и вот им сообщили, что, скорее всего, у них родится здоровый сын, который будет жить, расти, – его сын.
Это все меняет.
Аллегра вышла от врача, чувствуя, как голова кружится от переполнявшей ее надежды и облегчения.
– Я не могу в это поверить, – призналась она, садясь в лимузин и вытирая слезы. – Он будет здоров…
Взглянув на Рафаэля, она увидела, как сжались его губы и сдвинулись брови, и тревога подала первый сигнал. Вчера она открылась Рафаэлю, и это казалось естественным, но сейчас, возможно, настанет момент расплаты за чрезмерную доверчивость. Что же делать – пытаться снова отстраниться? Как это возможно, когда эмоции от осознания счастливой вести переполняют?
– Рафаэль, – осторожно произнесла Аллегра. – Ты… ты ведь рад, правда?
– Да, конечно. Рад – словно камень с души упал, – задумчиво ответил Рафаэль и вдруг, повернувшись, пристально посмотрел на нее своими янтарными глазами. – Но ты ведь понимаешь, как это все меняет?
Это было скорее утверждением, нежели вопросом, и Аллегра застыла, чувствуя, что холодеет от страха. Сейчас Рафаэль был похож на того жестокого незнакомца с неумолимым взглядом, что выставил ее из номера. Аллегра в смятении спросила:
– Что ты имеешь в виду?
Не отводя глаз, он ответил:
– До того как мы узнали эту новость, ситуация была неясной, и я полагал, что рано или поздно она изменится. – Взгляд его переместился на окно, за которым мелькали разноцветные огни. – Сейчас же, похоже, речь идет о постоянном состоянии, и разумеется, это все меняет между нами.
– Конечно, – сдержанно произнесла она. – Нам нужно будет выработать какую-то договоренность.
Аллегра не могла себе представить, как они будут воспитывать ребенка вдвоем, если она живет в Нью-Йорке, а Рафаэль – в Сицилии. Передавать малыша друг другу, точно посылку с уведомлением? Нет, так не должно быть. Но какой еще может быть выход?
– Договоренность? – Рафаэль обдал ее ледяным взглядом. – Меня не интересуют договоренности.
Его глаза похожи на две янтарные льдинки, подумала Аллегра, беспомощно подыскивая слова для ответа.
– Но… я не понимаю.
Хотя в глубине души она уже догадывалась, что происходит. Сейчас перед ней был тот жестокий незнакомец, который всегда получал то, что хотел, который перекупил компанию ее отца и когда-то выкинул ее из собственного номера. Неужели он – отец ее ребенка?
– Меня не провести договором о совместной опеке. Я не пожелал бы такой участи ни одному ребенку и, уж разумеется, не собираюсь подвергать этому своего сына. Выходные и праздники, один вечер там, другой здесь – это не для меня.
22 
