21 
После того как он долго и благоговейно стоял перед картиной, как перед святыней, он чувствовал, как гнев его исчезает, сменяясь безмятежностью, исходившей от картины, словно какой-то драгоценный дар.
Когда закончился медовый месяц и они вернулись во дворец маркиза, они договорились жить на отдельных его половинах и как можно реже видеться, за исключением официальных приемов.
Хотя такие условия немного ослабили напряженность в их отношениях, обстановка по-прежнему оставалась сложной.
Семья маркиза ожидала наследника, и его постоянно упрекали за то, что он не спешил обзавестись потомством.
Маркиз отлично знал, что его жена флиртовала с одним из придворных, и подозревал, что скоро тот станет ее любовником.
Он понимал, что как только это произойдет, у нее может появиться ребенок, которого он будет вынужден признать своим.
Наконец, в попытке защитить фамильную честь он открыто обвинил ее в неверности. Только впоследствии понял, что таким образом сам толкнул на этот шаг женщину, жаждавшую оскорбить и унизить его.
Когда маркиз узнал о беременности жены, подумал, что сойдет с ума. Он угрожал убить ее, а она только подстрекала его к этому, говоря, что готова умереть, лишь бы он угодил на виселицу.
Они так яростно враждовали, что среди дворцовой прислуги пошли сплетни, распространившиеся в обществе.
Вспоминая свое ожесточение, унижение, гнев, маркиз только удивлялся своему самообладанию и сдержанности.
Знать, что жена ожидает ребенка от другого, означало для него предел падения. Для маркиза, вынужденного почти ежедневно встречаться со своим соперником и лишенного возможности что-либо изменить, жизнь превратилась в сплошной кошмар, от которого не было пробуждения.
После очередного скандала, когда жена издевалась над ним, хвастаясь своим положением как предметом особой гордости, она объявила, что намерена публично объявить об этой ситуации.
– Пусть все знают! – кричала она. – Мне какое дело? Я горжусь, горжусь и очень рада иметь ребенка не от тебя, потому что твой был бы таким же мерзким и отвратительным, как ты! Я ненавижу тебя, – кричала она еще громче, – я ненавижу тебя, Карлос! Я тебя презираю! Какой же ты мужчина, если, став моим мужем, ты не сумел заставить меня любить тебя! Мне доставит огромное удовольствие иметь ребенка, который унаследует твое имя и состояние, и все будут знать, что он не твой, а ты не более чем жалкий рогоносец!
Ее слова эхом раздавались по комнате. Она с вызовом выкрикнула:
– Я еду к Педро, чтобы провести вечер с тем, кого я люблю и кто любит меня. Представь только, тебе придется тратить свои деньги на чужого ребенка!
Она со смехом произнесла эти слова, в которых звучало презрение и угроза. А затем вышла, хлопнув дверью.
Смертельно бледный, дрожа от гнева, маркиз понимал, что он бессилен что-либо предпринять.
Она спускалась по длинной мраморной лестнице, ведущей в великолепный вестибюль, где ее ожидали лакеи, чтобы усадить в карету.
Но будучи беременной, было нелегко сохранять равновесие. Когда шлейф платья случайно зацепился за каблук, она пошатнулась и, не успев схватиться за перила, упала.
Она пронзительно вскрикнула, слуги бросились к ней, но было уже поздно. Когда они подоспели, женщина уже лежала внизу со сломанной шеей. Ужасная смерть настигла маркизу.
Вспоминая годы, прошедшие после смерти жены, маркиз понимал, что именно с этого момента он обрел самостоятельность и перестал быть покорным сыном властного, с диктаторскими замашками, отца.
Когда закончился период траура, семья уговаривала, умоляла, требовала, чтобы он женился снова.
Но со своей вновь обретенной твердостью маркиз только смеялся в ответ.
– Я порвал с прежней жизнью, – сказал он, – и никто, повторяю, никто мне больше не будет указывать, что мне делать.
С трудом избавившись от воспитанной в нем с детства привычки повиновения и преданности старшим, он оградил себя непроницаемым щитом.
Маркиз отправился в Париж, где предался любовным утехам. И там, и по всему свету было множество доступных женщин. Это еще больше укрепило в нем намерение больше не попадаться в страшную ловушку семейной жизни.
Но по мере того, как шло время, он сознавал, что ему необходим сын.
У него было четыре сестры и ни одного брата. Маркиз знал, что если у него не будет наследника, титул перейдет дальнему родственнику, которого в семье недолюбливали.
Этот родственник совсем не походил на де Силвалей. В нем не было тех качеств, которые они считали важными для себя и своего рода.
21 
