140 
– Нет, не надо. – Женщина говорила с резким ирландским акцентом. – У нас есть копии. Да и какой смысл? Муж умер год назад.
Тимми не знала, какой во всем этом смысл, однако упорно продолжала говорить, чтобы женщина только не положила трубку. Она отчаянно искала в памяти отзвуки ее голоса, но не находила. Это был голос старой женщины.
– Не надо посылать нам ваши документы, – твердо сказала женщина, и Тимми почувствовала, что ее в очередной раз отвергли. Они отказывались даже от нескольких строчек, подтверждавших, что Тимми какое-то короткое время существовала в их жизни.
– Почему? – спросила Тимми дрожащим голосом. Ей на самом деле хотелось спросить, любили ли они ее когда-нибудь и зачем столько лет назад бросили.
– Не хочу, чтобы их увидели другие дети, если со мной что-то случится. Они ведь о ней ничего не знали, да и сейчас не знают.
Значит, у Тимми есть братья и сестры, и родители их не бросили, а Тимми они не любили и потому бросили. Ей хотелось спросить почему. И сколько у них детей? Зачем они рожали детей, если от своего первого ребенка отказались? Это невозможно, невозможно понять. И как они могли бросить ребенка, которому исполнилось пять лет? Это самая главная, самая мучительная тайна, в которую Тимми хотела проникнуть. И тут женщина задала вопрос, от которого сердце Тимми дрогнуло.
– А как она? В этих документах есть что-нибудь о ней? – печально спросила женщина. Голос у нее был совсем как у старухи. Тимми прикинула, что ей сейчас всего шестьдесят пять, а по голосу чуть ли не восемьдесят, видно, жизнь она прожила нелегкую.
– Конечно, у нас нет записей, относящихся к более позднему времени, – сказала Тимми, продолжая разыгрывать роль, которую придумала, чтобы удостовериться, что разговаривает со своей родной матерью, – но, насколько нам известно, у нее все сложилось хорошо.
– Слава богу. – Женщина вздохнула с облегчением. – Я всегда думала: интересно, кто ее усыновил, хорошие ли они люди. Мы думали, будет лучше, если ее воспитает кто-то другой. Мы тогда были еще совсем молодые. – И при этом бессердечные, трусливые и подлые, подумала про себя Тимми, и слезы обожгли ей глаза. В ней вдруг вспыхнул такой гнев, какого она не испытывала никогда в жизни. Этот гнев и еще печаль буквально ее раздавили. Вероятно, сами того не понимая, эти люди исковеркали всю ее жизнь, нанесли ей незаживающие раны, которые так всегда и будут болеть. И все потому, что бросили ее.
– Вообще-то ее так никто и не усыновил, – жестко сказала Тимми. – Когда вы ее оставили, ей уже было слишком много лет. Все хотят усыновить младенцев, знаете ли. Устроить судьбу пятилетней девочки гораздо труднее. Мы отдавали ее в несколько семей, то ли в девять, то ли в десять, но она нигде не прижилась. Несколько лет ее пытались брать на патронатное воспитание, но всякий раз отсылали обратно. Она уже стала совсем большая. Хорошая была девочка, просто не складывалось, так бывает. Так что она выросла в приюте Сент-Клер.
Молчание на другом конце провода длилось, длилось, Тимми слышала, что женщина плачет, и вдруг ей стало стыдно за свою месть.
– Господи, господи… а мы-то всегда думали, что ее удочерят какие-нибудь богатые люди, будут хорошо к ней относиться… Если бы я знала… – «Знала – что? Если бы ты знала, ты бы не рассталась со мной? Взяла бы меня с собой в Дублин? Так почему же, почему ты меня бросила?» Тимми хотелось кричать, но в горле застрял ком, надо было успокоиться, иначе женщина на другом конце провода поймет, кто Тимми такая. – А нельзя ли узнать ее адрес? Может быть, я смогу написать ей письмо и все объяснить… Ее отец так меня и не простил за то, что я уговорила его оставить ее. Я думала, так для нее будет лучше. Мы же были совсем нищие и сами почти еще дети.
– Я посмотрю, что можно сделать, – уклончиво ответила Тимми. У нее голова шла кругом от того, что она услышала. – Я вам позвоню и сообщу.
– Спасибо… – Голос у женщины прерывался. – Спасибо… А если вы позвоните, прошу вас – не объясняйте ничего моим детям… попросите к телефону меня.
– Хорошо. Благодарю вас, – глухо произнесла Тимми.
Она потом долго сидела и невидящим взглядом глядела в окно своего кабинета. В лице у нее не было ни кровинки. Потом она сняла трубку и заказала себе билет до Дублина на завтрашний утренний рейс. Она хотела ее увидеть. Телефонный разговор не дал ей того, чего она ждала. Может быть, и ничто ей этого не даст. Может быть, и в самом деле уже ничего не изменить, время ушло. Но если все же нет, если остался хоть один шанс, Тимми хотела увидеть в своей матери еще что-то, и увидеть собственными глазами. Едва она положила трубку, заказав себе билет, как в кабинет вошла Джейд.
140 
