Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
36 
Как я и ожидала, мои слова доставили ему огромное удовольствие. Мы немного поговорили о моем доме, а потом снова о Беренгарии, и я пообещала передать ей все его слова. Потом он неожиданно спросил:
— Тебе, Анна, подойдет вот это? Мои пальцы стали слишком толстыми, у Беренгарии полно украшений, и Бланш оно тоже не по размеру.
Отец протянул мне кольцо с крупным, ослепительно сверкающим бриллиантом, подаренным ему королем Сицилии в знак благодарности за помощь в той, давней кампании. Камень размером с ноготь большого пальца был окружен более мелкими бриллиантами, и все это великолепие держалось в оправе из светлого кабистанского золота. Кольцо было достойным знаком королевской благодарности — ведь если бы сицилийские войска не получили отцовской поддержки, король Сицилии неминуемо потерял бы тогда трон, здесь не было никаких сомнений.
Я алчно смотрела на кольцо. Владея им, я никогда не испытывала бы нужды, что бы ни случилось с отцом, что бы ни случилось с Апиетой. В Венеции, где торговля восточными пряностями превращает мелких торговцев в принцев, или в Риме, где соревнование церковных сановников в роскоши вздувает цены до абсурдных размеров, я могла бы продать его за такую сумму, которая обеспечила бы мне безбедное существование, а точнее сказать — небывалую роскошь до конца моих дней.
Но что-то мешало мне его принять. Ведь у отца были две законные дочери и сын. Я пробормотала что-то бессвязное, выражая таким образом протест.
— Я решил быть хозяином в своей семье, — объявил он, — Анна Апиетская, дай мне руку! — Я протянула руку, и он сначала примерил кольцо на средний палец, для которого оно оказалось велико, а потом надел на большой.
Поблагодарив его, я поймала себя на о том, что, в конечном счете, лучше занимать место в уме человека, нежели в его сердце.
8
На следующее утро отец, нежно попрощавшись с Беренгарией, отправился на охоту, и мы остались в объятиях той худшей части зимы, которая наступает после Рождества, а до Пасхи было еще очень далеко. Неделями мы бережно хранили тепло, теснясь около камина, терзаемые насморком, со слезящимися глазами, окоченевшими руками и ногами, и ели невкусную, пересоленную и переперченную пищу.
В это время года даже выходить из дому в случайно выдававшийся теплый день, надежно укутавшись в меха, в теплой обуви и с полным желудком, было неприятно, потому что со всех сторон на нас смотрели оборванные, голодные люди. Ни в какое время года разница между достатком и нищетой так не бросается в глаза, как зимой. И хотя об этом, возможно, никто не догадывался, я всегда была очень чувствительна к страданиям бедняков, и в особенности увечных. Сама же я жила только благодаря милости Божией и отзывчивости короля.
Однако в этом году я не нуждалась в том, чтобы обо мне кто-то заботился, — у меня было кольцо. Я выделила некоторую сумму денег, в общем, сравнительно небольшую, и открыла маленький ларек у паперти церкви святого Николая, где каждый день, с двух до четырех, бедняки могли получить миску тушеного мяса с овощами и ломоть хлеба. Иногда, если бывало не слишком холодно или ветрено, я шла к церкви и незаметно смотрела, как раздавали еду.
Говоря по правде, я скорее стыдилась своей благотворительности, чем гордилась ею. Из всего моего богатства — и так мало! Жалкая подачка Церберу. И все же посещение ларька оказалось и занимательным, и познавательным. Как бы ни были достойны сожаления эти люди, попавшие в такие обстоятельства, это чаще всего был неунывающий, не лишенный склонности к веселью народ, и я испытывала явное, хотя, быть может, и не совсем уместное удовлетворение, глядя на то, как они набивают рты хлебом и как их озябшие пальцы обхватывают миски с тушеным мясом.
Однажды, в конце января, когда я шла по подъемному мосту, направляясь в город, меня догнал Блондель.
— Хочу заказать себе пару башмаков, — сказал он. — Если вам что-нибудь нужно в городе, я могу исполнить ваше поручение…
Я немного замедлила шаг.
— Вы очень добры. Но в данный момент мне нечего вам поручить. Я просто иду посмотреть, как идет раздача еды бедным.
Он сразу догадался, куда я направляюсь.
— К тому ларьку, у церкви святого Николая?
— Да, ведь он всего один, не так ли? — мягко ответила я.
— Но я никогда вас там не видел.
— Может быть. Обычно я стою в дальнем углу паперти.
36 
