72 
– Что? Нет, не нужно, поезжайте домой. Я хочу подышать воздухом, – сказала Маша, причем чистую правду. Холодный воздух казался ей вкуснее теплого, того, что в квартире, словно тут, на ледяном ветру, кислороду было больше. Она дышит за двоих. Сколько кислороду нужно семечке?
– До завтра, – пробормотал водитель, все еще стоя на месте. Что-то в решительном взгляде Марии Андреевны мешало ему уехать, он словно предчувствовал что-то, но не мог понять, что именно. Мужчины не слишком сильны в предчувствиях. Женщины – иногда тоже. Маша не догадывалась о том, что происходит с ее телом. Ни на секунду, ни сном ни духом. Слепа, глуха, глупа. Что ты скажешь теперь, Машенька? Придется ведь сказать Гончарову.
Тут Маша улыбнулась, вспомнив прошлый раз, когда она была беременной – предположительно. Он бегал по дому и кричал, что беременность – это самое важное на свете. Он определенно, захочет ребенка. А теперь, стоя у калитки во двор в Большом Афанасьевском, Маша поняла, что тоже хочет ребенка. Боится, конечно. В ужасе, в панике, с испариной на лбу, боится до тошноты, но – хочет. Это – настоящее. Все, что было до этого, было только игрой солнечных лучей на светлых стенах, призрачными мечтами, принимающими форму облаков. И эта разница между подлинным и всякой ерундистикой стала совершенно очевидной для Маши, словно для нее вдруг открылся третий глаз, позволяющий смотреть не на, а сквозь вещи. Рентген для беременных.
– Добрый вечер, – поздоровалась Маша с охранниками, спящими за пластиковым окошком в своей аскетичной келье. Диван, телевизор, два стула, журнал, чтобы записывать посетителей, которым, впрочем, почти никогда не пользовались. Друзья и родственники проживавших тут, в этом элитном доме, в гробу видали охранников с их журналами, и не то что паспорта, фамилии отказывались называть, да еще возмущались. Кто его знает, кого принесет в такой дом. Спросишь вот так паспорт у какой-нибудь шишки, и выкинут с работы, да еще с волчьим билетом, что потом ни на одно приличное место не устроишься. Боялись.
– Добрый вечер, проходите, – кивнул охранник, строго, но отнюдь не враждебно, а просто показывая значимость свою. Это была, кажется, новая пассия владельца пентхауса на двух уровнях. Добро пожаловать! Паспорта и фамилии теперь спрашивали только у разносчиков пиццы и ремонтных рабочих. Девушка ни к той, ни к другой категории не относилась. И хотя охранник не понимал, что именно нашел владелец пентхауса в этой, в общем, довольно обычной девушке – разве что ее молодость, вопросов ей он не задавал.
Маша прошла к лифту через мраморный холл и нажала кнопку. Лифт открылся мгновенно, так тихо, что Маша даже не сразу заметила это – словно в прострации, она смотрела в какую-то условную точку на стене, думая о том, как именно скажет Николаю о своей беременности, какие слова для этого подберет, какую одежду наденет. Только когда двери с той же бесшумностью начали закрываться, Маша встрепенулась и зашла внутрь. Зеркало отразило бледную, перепуганную женщину в шапке не в цвет пальто. Маша не умела одеваться, и хуже всего дело обстояло именно с верхней одеждой зимой. Во-первых, не было у нее никогда выбора из десяти шапок и двадцати шарфов. Темная шапка, светлая шапка и вот эта – светло-голубая. Все, других шапок не было.
Николай много раз намекал, что надо бы Маше заняться своим гардеробом. Мол, его жена не может таскаться везде в джинсах и кедах, что пальтишко с капюшоном – вещь, конечно, хорошая, но… И за этими «но» вставала вся Машина дальнейшая жизнь. Она больше не Маша Кошкина, взбалмошная и своевольная дочь врачей, устраивающая беспорядок в комнате и отдающая свои грязные вещи маме, чтобы та постирала. Она – невеста Николая Гончарова, успешного бизнесмена из богатой семьи, и он, конечно, ожидает от нее соответствия. Сможет она? И в чем именно это соответствие должно выражаться? Ведь не только в одежде. Господи, она же будет матерью! Это значит, она должна будет воспитывать настоящего человека – сама воспитывать. А ведь ей совершенно ничего об этом неизвестно.
– Я не смогу! – выдохнула она, выходя из лифта, но что-то внутри тут же ответило ей: «Тебе придется измениться». Маша нашла себя стоящей перед дверью в квартиру, словно она забыла, что нужно делать дальше. Ей вдруг даже показалось на секунду, что она приехала сюда по ошибке, перепутала адреса, совсем заработалась, и вместо отчего дома приперлась сюда. Что теперь? Звонить? Нет же, глупая, его нет дома. У тебя ключи. Он дал тебе ключи, они лежат в твоем рюкзаке за спиной, в отделении, где валяется проездной, который ты теперь используешь так редко. А между прочим, наши люди в булочную на такси не ездят.
72 
