78 
Нет. Допустим, Николай про парк знает. И знает давно. Что это значит? А то, что он наверняка имеет в рукаве какую-то меченую карту, какое-то готовое объяснение для Маши, своей невесты. Возможно, даже его объяснение согласовано с Гусеницей, с его сестрой, и она добровольно и без проблем позволяет свалить всю вину на нее. Что тогда? А тогда, произнеси Маша хоть слово, Николай вытаращит глаза и примется возмущаться, кричать, звонить Гусенице с требованием пояснить, какого хрена, и какого черта, и какого лешего, и вообще – как она могла и доколе, и что за самоуправство. То есть он поведет себя точно так же, как если бы он на самом деле не знал о том, что происходит с парком.
И Маше никак не вычислить разницы между реальным возмущением и спектаклем. В конце концов, она-то видела, как Николай играет в «Мафию». Врет он мастерски, недаром он – бизнесмен высшего уровня.
– Я могу ее уволить, если хочешь, – предложил Николай, сохраняя в голосе умоляющие нотки.
– Уволить? – переспросила Маша, ухватившись за слово, вырванное из контекста. Повторять и переспрашивать было умно и безопасно, она часто так делала в игре, чтобы скрыть свои истинные мотивы и реакции. Сейчас ей это было нужно, как никогда.
– Да, уволить. В конце концов, она же тоже раньше никогда не запирала дверь на верхний замок. Она должна была мне позвонить вместо того, чтобы держать мою невесту у запертой двери. Ты долго просидела?
– Я… нет, не уверена. Я не смотрела на часы.
– Господи, как это ужасно. Бедная моя девочка, куда ты подевалась? – Николай чувствовал, что дорожка к примирению уже протоптана, нужно только не упустить достигнутое. Маша решила подыграть ему. Когда врешь, лучше всего перемешивать ложь с правдой. Все, как делает Гусеница. Помогает с парком, сочувствует, поддерживает во всем, а потом – маленькая деталь – отбирает все и выкидывает тебя, как ненужный мусор.
– Я сидела в кафе, пила чай. Я замерзла, – сказала Маша, умолчав лишь о том, с кем именно она там была.
– Черт, как я не подумал, – расстроился Николай.
И Маша запоздало усмехнулась про себя, да, если бы он «подумал», скандал был бы такой, что от кафе не осталось бы камня на камне.
– Не надо никого увольнять, пожалуйста. Просто – скажи, чтобы больше не запирала замок, ладно? – Маша была настроена исключительно миролюбиво, и, в конце концов, Николай был прощен милостиво и великодушно. Маша позволила ему забрать себя домой, не возражала против того, чтобы его рука лежала на Машином колене всю дорогу обратно. Маша целовалась, улыбалась и смеялась над рассказом Николая о том, как он сам уперся в закрытую дверь. А так как он никогда не запирает дверь на верхний замок, ему не сразу удалось вспомнить, какой именно ключ на его огромной связке отпирает этот чертов замок. И как он бегал потом по улицам, пытаясь представить, куда могла подеваться Маша. И как он потом вломился к Машиным родителям, которые его, конечно же, совершенно не ждали.
– Да уж, вышла история, – проворчала Маша, отсмеявшись. – Может, после такого забьем на все и останемся завтра дома?
– Ты ли это? Тебя ли я слышу, мой маленький трудоголик? – Николай пораженно оглядел Машу. – Ты мне чего-то недоговариваешь? Ты плохо себя чувствуешь? Ты не просто замерзла, но еще и простыла?
– Возможно, – кивнула Маша. Определенно, она кое о чем недоговаривала. О Роберте – раз. О том, что она беременна, – два. И о том, что у нее теперь был план, согласно которому она надеялась вывести Николая на чистую воду. Вернее, она надеялась, что его не понадобится на нее выводить по причине невиновности. Однако план у нее теперь был.
Глава 18
Про то, как лечиться при плохом самочувствии
Утро выдалось солнечным, и, если смотреть сквозь окна вверх и на секунду намеренно забыть о том, что ты в Москве, и что на дворе декабрь, можно было вообразить себя где угодно. На лазурном берегу Озернинского водохранилища, в Крыму, на пляже или толстым рыжим котом, нежащимся на горячей алюминиевой крыше. Маша лежала в трусах и майке, прямо поверх одеяла – так, чтобы лучи солнца попадали прямо на ее тело – и жмурилась от удовольствия. Николай, наверное, увеличил температуру, потому что в комнате было просто откровенно жарко. Роскошь, такая уместная посреди русской зимы.
– Ты сбиваешь меня с рабочего ритма, когда лежишь вот так! – возмущенно бросил Николай, пройдя мимо кровати.
– Я на плоту, я плыву в открытый океан, – отбрила его Маша, и принялась синхронно размахивать руками, имитируя плавание. – Кругом соленая вода и акулы, а я не умею плавать.
78 
