Последние отзывы

  52  

Я переключил свой мобильник на беззвучный режим, потому что мне постоянно кто-нибудь звонил. А я был настроен принимать звонки только от знакомых, чьи номера были записаны в памяти моего телефона. В ящике голосовой почты накопилось уже пять новых сообщений, которые я намеревался прослушать как-нибудь потом. Эсэмэсок было всего три, и я их быстро просмотрел.

Первая: «Дорогой Герольд, может, этот номер еще действует. Ты сейчас передо мной на экране крупным планом. Вау! Ты меня еще помнишь? Ликёнскнингар! Коринна. Сейчас живу в Стокгольме, и у меня три дочери…»

Разумеется, Коринну я вспомнил. Волосы соломенного цвета, и вообще-то было даже логично, что когда-нибудь она обоснуется на севере. Но я бы поставил скорее на Данию, а не на Швецию.

Вторая: «Папа, ты в газете во всю страницу!!! Я так горжусь тобой!!! Предвкушаю Кубу! Твоя Флори».

Тут уголки моих губ ринулись в разные стороны и вверх. Осторожнее, может порваться рот. Я просто не привык так широко улыбаться.

Третья: «Привет, Гери, я уже пыталась с тобой связаться. Читаю в Интернете огромные сообщения о тебе и о серии пожертвований. По-моему, это чудесно, я надеюсь, ты с этим разберешься. Мануэль мне уже все в деталях рассказал. Он счастлив и страшно гордится своим ХХХ. Все это просто чудесно! Давай поговорим по телефону! Привет из пламенно жаркого Могадишу, Алиса».

Тут я сделал короткую паузу для обдумывания и пару секунд тупо упивался радостью.

В конце концов я сел к компьютеру и попытался составить представление о том, что из меня успели сделать к этому времени СМИ. В почтовом ящике ждали дюжины две имейлов, большую часть из которых мне переслали из редакции «Нового времени». То были главным образом комплименты и поздравления от обычных читателей, которые имели какое-то отношение либо к Подарочному центру, либо к делу Махмута, либо к серии пожертвований в целом. Некоторые отправители прямо ставили вопрос, знаю ли я, кто был спонсором и когда тайна будет раскрыта для публики.

Было и одно сообщение, от которого во мне забрезжила надежда, что спонсор, может быть, объявится сам по себе и напишет мне напрямую, чтобы разрешить загадку. Но содержание было скорее загадочным и гласило: «Многоуважаемый господин Плассек, почему именно вы? Много ли давали вы сами? Достаточно ли вы давали сами? Подумайте об этом не спеша. И передавайте дальше. Ваш преданный читатель».

Некоторое время я колебался, не ответить ли на этот мейл сразу же. Однако ничего больше, чем «Кто вы?», мне так и не пришло в голову. И я счел более благоразумным поначалу вообще не реагировать. Если у этой персоны есть что сказать более конкретного, она еще даст о себе знать.

Поворотный диск в карусели пожертвований

К тому времени, когда Мануэль пришел из школы, я уже управился со своим онлайн-обзором прессы, что, однако, не прибавило мне знаний о себе самом и о моей связи со спонсором. К одной и той же моей физиономии, которая пялилась на меня из всех публикаций, надо было еще привыкнуть, чтобы не пугаться. То было архивное фото, изготовленное года два назад, когда редакции «Дня за днем» взбрело в голову предъявить публике всех своих сотрудников. Фото сильно напоминало те снимки для розыска, которые обычно сопровождались текстом: «Внимание, этот человек представляет большую опасность и не остановится перед тем, чтобы применить свое огнестрельное оружие». Или походило на условное изображение с таким текстом: «Число людей с психическими отклонениями драматично возрастает».

«День за днем» даже разместил это фото на первой странице: «Журналист нашей газеты Плассек оказался в центре сенсационной серии пожертвований». В следующем далее тексте я был не только «нашим многолетним надежным сотрудником», но и «поворотным диском в большой карусели пожертвований» и «ключом к решению загадки вокруг неповторимой по своему масштабу тайной благотворительной акции». Большинство других газет, к счастью, накладывали мазки не так густо. Некоторые цитировали «Новое время», упоминая при этом, что я внезапно уволился из «Дня за днем», потому что там не стали публиковать репортаж о планируемом выдворении из страны чеченской семьи Паевых.

Краткая информационная врезка обо мне, составленная в «Новой газете» Кларой, оказалась, к счастью, не позорной, хотя и слишком лестной для меня, так что мои щеки подозрительно налились чем-то горячим, когда я читал эти строки. Она описывала меня как «уравновешенного, незакрепощенного коллегу с внутренним стержнем и гражданской совестью, который никогда не выставляет себя на первый план, избавлен от журналистского тщеславия и выгодно отличается от многих коллег тем, что в нем отсутствует цеховое важничанье и жажда власти». Она приводила мои слова о том, что журналистика для меня была такой же работой, как любая другая, но при этом умалчивала, что мне не с чем было сравнивать, потому что я, вообще-то, не был знаком ни с какой другой работой и даже не хотел знакомиться.

  52