52 
— Позвони мне, когда вернешься домой.
— Мама, ради бога, не волнуйся!
— Просто позвони, чтобы я знала, что ты благополучно добралась до дому.
«Четыре с половиной квартала, — кипела Рина, шагая прочь. — В моем родном районе. Прошедший обучение полицейский офицер».
Но она позвонила матери, когда вернулась домой.
Поскольку Рина была новичком в полиции, это означало, что в столовой ее очередь была последней. Она окончила академию в пятерке лучших выпускников, но это тоже ничего не значило: ее отправили патрулировать улицы.
Она не протестовала и не возмущалась. Ее научили, что путь наверх надо заслужить.
А патрулировать улицы ей нравилось. Ей нравилось общаться с людьми, приходить на помощь, разнимать дерущихся.
У нее был напарник, полицейский десятого года службы по имени Сэмюэл Смит, все звали его Смитти. К ним поступил вызов по поводу беспорядков на Пратт-авеню в юго-западной части города.
— А я-то хотел заехать за пончиками в «Хрустящую корочку», — проворчал он, поворачивая машину в том направлении, откуда поступил вызов.
— Как ты ухитряешься поглощать столько пончиков, Смитти, не прибавляя в весе?
— Полицейская закваска. — Он подмигнул ей. В нем было шесть футов четыре дюйма росту и крепких, как камень, двести двадцать фунтов веса. У него была кожа цвета грецкого ореха и темные глаза, не упускающие ничего. Без униформы его внешность можно было назвать пугающей, в форме он был просто страшен.
Рине повезло, что в первый год службы ей достался напарник, сложенный, как мощный грузовик. К тому же, будучи уроженцем Балтимора, он знал город не хуже, если не лучше, ее самой.
Когда они повернули за угол, она увидела толпу на тротуаре. Это был район картинных галерей и старинных домов, уличная драка для здешних мест была явлением нетипичным, и тем не менее застали они здесь именно драку.
Зеваки окружили двух катающихся по асфальту мужчин.
Напарники вышли из машины и пробились сквозь толпу.
— Разойтись, разойтись! — прогремел голос Смитти.
Люди отступили, но дерущиеся продолжали с упоением мутузить друг друга. Не слишком искусно, отметила Рина. Туфли ручной работы были сильно поцарапаны, классные пиджаки можно было выбрасывать на помойку, но крови было немного.
Они приблизились к мужчинам.
— Полиция. Прекратите!
Рина ухватила того, что был помельче, и он откатился, когда она резко дернула его за руку. Он вскинул свободную руку со стиснутым кулаком. Рина вовремя заметила замах, мысленно чертыхнулась и блокировала удар предплечьем.
Используя инерцию, она перевернула мужчину лицом вниз и заломила ему руки за спину.
— Ты на кого руку поднимаешь? Ты, может, хочешь меня ударить? — Рина надела на него наручники, пока его тело вскидывалось и раскачивалось, как панцирь перевернутой черепахи. — Получишь за нападение на офицера полиции.
— Он первый начал.
— Тоже мне «первый начал»! А тебе, малыш, сколько лет, двенадцать?
Рина вздернула его на ноги.
Лицо у него было слегка поцарапанное, по ее прикидкам, парню было лет двадцать пять. Его противник — примерно в той же кондиции и примерно того же возраста — сидел на краю тротуара, куда его посадил Смитти.
— Ты замахнулся на мою напарницу? — спросил Смитти и ткнул пальцем в пленника Рины. — Стоять! — приказал он, подходя вплотную и возвышаясь над ним, как секвойя над саженцем. — Говори, тупая задница, ты замахнулся на мою напарницу?
— Я не знал, что она коп. Я не знал, что она — это она. И он первый начал. Спросите, кого хотите. Он первый начал драться.
— Я не слышу извинений. — Смитти постучал пальцем по своему уху. — Офицер Хейл, вы слышали извинения от этой тупой задницы?
— Нет, не слышала.
— Я извиняюсь. — Вид у парня был не виноватый, но явно пристыженный, казалось, он вот-вот заплачет. — Я не хотел вас ударить.
— Ты меня не ударил. Ты дерешься как девчонка. Всех прошу разойтись, — приказала она толпящимся вокруг людям. — Ну, теперь можешь изложить мне свою версию, пока он излагает моему напарнику свою. И хватит повторять, что он первый начал.
— Женщина, — вздохнул Смитти, пока они возвращались. — Вечно все драки начинаются из-за женщины.
— Только не надо возлагать на женский пол вину за глупости мужчин. Я могу обидеться.
Смитти повернул голову и удивленно округлил глаза.
52 
