Нет, не может быть! Диана снова тряхнула головой. Гейбриел признался, что его обвинили в тяжком преступлении; он не сказал, что виновен…
Она пытливо посмотрела на него. Его лицо стало тяжелым и непроницаемым – такого человека нелегко одурачить. Его темно-синие глаза стали холодными и словно закрылись. Однако Диана не видела в выражении его лица ни хитрости, ни злобы – скорее он походил на человека, который не любит, когда сомневаются в нем или его поступках. Наверное, сейчас он думает, будто она усомнилась в нем.
Она судорожно вздохнула:
– Вы сказали, что вас обвинили в таком преступлении, однако не сказали, что вы действительно повинны в том, в чем вас обвинили!
Темно-синие глаза прищурились, и он тихо ответил:
– Да, именно так.
– Значит, вы не признаете своей вины?
Гейбриел едва заметно одобрительно улыбнулся.
Восемь лет назад никто из его близких не удосужился задать ему подобный вопрос, все предпочли поверить Дженнифер Линдсей. Даже его друзья, Озборн и Блэкстоун, ни разу не спросили его о том, что же тогда произошло. Впрочем, оба достаточно хорошо знали его и не верили, что он способен в самом деле лишить невинности молодую женщину, а затем бросить ее с ребенком!
Просто невероятно, чтобы такой вопрос задала ему Диана Коупленд, молодая девушка, с которой он только что познакомился… Более того, он нарочно целовал ее страстно, как будто вовсе не ценил такой добродетели, как девичья невинность.
Гейбриел смотрел на нее не отрываясь.
– Нет, не признаю. – Глаза его превратились в узкие щелочки, потому что она по-прежнему хмурилась. – Вы задали мне вопрос, и я на него ответил. Значит, вы сомневаетесь в моей честности?
– Вовсе нет. – Она покачала головой. – Вот только… На что надеялась та девица… как и вообще любая девица… выдумав такую чудовищную ложь?
– Будучи единственным сыном, я был наследником отцовского состояния и земель, – объяснил Гейбриел.
– «Был»?!..
Губы его плотно сжались.
– Шесть лет назад, умирая, отец завещал и капиталы, и недвижимое имущество моей матери. К счастью, я не страдал от нужды, так как получал проценты с дохода от земель моего деда, их у меня отобрать не могли.
– Значит, семья и общество много лет назад так сурово обошлись с вами из-за лжи той девицы? – спросила Диана.
– Да, – нехотя ответил он.
Она наградила его сочувственным взглядом:
– Должно быть, вам пришлось вдвойне горько – ведь вы знали, что неповинны в таком преступлении!
– У вас есть только мое слово, – напомнил он с мрачным видом.
– А в вашем слове нужно сомневаться? – осторожно спросила она, бросив на него вопросительный взгляд.
Гейбриел нахмурился:
– Моя милая Диана, будь я в самом деле таким чудовищем, каким меня все считают, я бы наверняка солгал, сказав: нет, не нужно.
Она ласково улыбнулась:
– Я так не думаю. По-моему, вы такой человек, который предпочитает говорить правду и… похоже… вам безразлично мнение окружающих!
Да, в самом деле, она точно описала его характер. Он всегда был таким, и прошедшие восемь лет лишь усугубили его черты. Ну не поразительно ли? Эта девушка уже настолько хорошо его изучила, что поняла и приняла его характер…
– Что же случилось с… той девицей? – робко продолжала Диана.
Гейбриел процедил сквозь зубы:
– Мой отец щедро заплатил тому, кто женился на ней.
– А ребенок?
На виске у Гейбриела снова запульсировала жилка.
– Умер не родившись.
Диана с грустью покачала головой:
– Как печально!
– Теперь вы все знаете и по-прежнему желаете стать моей супругой? – прямо спросил он.
После недавнего поцелуя лицо у нее побледнело, волосы слегка растрепались, но в ее небесно-голубых глазах он прочитал уже знакомую ему решимость.
– Вы не больше в ответе за то, в чем вас несправедливо обвинили, чем я – за поступок моей матери, бросившей мужа и трех дочерей.
Гейбриел хмыкнул.
– Представляю, какую пищу даст сплетникам сообщение о нашей помолвке!
Она улыбнулась немного печально:
– Вне всякого сомнения. Возможно, если вы надеетесь снова войти в высшее общество, в котором когда-то вращались, вам все же не следует связывать свою судьбу с одной из дочерей Харриет Коупленд?
Лицо Гейбриела помрачнело.
– Меня совершенно не интересует высшее общество, я не желаю снова в нем вращаться, и мне все равно, как будут обо мне думать представители этого общества. Меня не интересует, что представители так называемого света подумают обо мне и о женщине, которую я намерен сделать своей женой, графиней Уэстборн.