38 
— Как я, — прошептала Мелоди, и Мейбл сжала ее руку. — А что было дальше? Вы все-таки уехали в Австралию?
— Как-то утром ко мне пришла мать Артура. Был конец апреля, светило солнце. Я открыла ей дверь и расплакалась. Она провела со мной целый день, и мы говорили, говорили. Я рано потеряла свою маму и не принадлежу к тем, кто любит делиться своими бедами, особенно личными. Свекровь произнесла тогда мудрые слова, и то был поворотный момент.
— Что она сказала? — Мелоди вся превратилась в слух.
— Что страшиться надо только одного — страха. Я-то твердила себе, что ничего не боюсь. Но, конечно, она была права. Я боялась будущего, боялась новой неудачи, боялась, что Артур перестанет меня любить. А страх грызет самые корни жизни, очерняет все, особенно любовь и доверие. Страх слепит.
— И вы остались, — тихо проговорила Мелоди. — Вы никуда не уехали.
Мейбл кивнула:
— Это не был путь, усыпанный розами. Мне пришлось каждый день сражаться с собой. Тревоги не ушли в одночасье. Думаю, они слишком глубоко въелись в меня. Но постепенно я начала видеть свет в конце тоннеля и когда через несколько месяцев опять забеременела, то верила, что на этот раз все будет по-другому. Наш Джек был большой, сильный мальчишка с такими легкими, что будил всю округу, и с улыбкой широкой, как Лондонский мост.
Мелоди улыбнулась:
— Я радуюсь за вас, искренне радуюсь. Но у меня совсем другая ситуация.
Мейбл отпустила руку Мелоди, но ее глаза пристально смотрели в лицо молодой женщины.
— Другая? Ладно. Но суть-то одна. Судя по тому, что вы рассказали, ваш Зик не бросит вас из-за каких-то шрамов. Ни сейчас, ни потом. А вы хотите сбежать, как и я, только я собиралась сбежать еще дальше — на другой конец света. Но можно убежать не очень далеко и при этом совершить ту же ошибку. Вам не удастся убежать от страха. Вы берете его с собой. Вы назвали себя танцовщицей, но это не совсем так, дорогая. Вы занимались танцами, но сделаны не из одного танца. Вы сделаны из тысячи вещей. Все они сложены в одно целое, и, если я правильно поняла, это целое и любит ваш муж. Как Артур любил меня.
Мелоди посмотрела на морщинистое лицо, такое доброе, что ей захотелось плакать.
— Зик говорил что-то в этом роде, — тихо призналась она, — но я думала, что он как ответственный человек старается меня успокоить.
— Нет ничего плохого в том, если муж немного вас успокаивает, — заявила Мейбл. — Но это не значит, что он говорит не от души. Я поняла со временем: то, что нас не сломило, сделало нас сильнее. Как людей. И как супругов. Может, звучит по-книжному, но я говорю так, потому что прошла через это. Вы, теперешняя молодежь, взрослея, все получали без труда. Только протяни руку. А когда возникает проблема, и нужно немного постараться, чтобы справиться с бедой, половина из вас не знает, как поступить. Но вы не такая. Да и ваш Зик, думаю, не такой.
Мелоди подумала о вчерашнем дне и ночи, о тысячах способов, к которым Зик прибегал, чтобы показать ей, как он ее любит, и отерла слезу со щеки.
— Но ведь он не видел, как я теперь выгляжу, — прошептала она. — И есть множество женщин, готовых кинуться ему в объятия.
— Это в вас опять говорит боязнь. — Мейбл погладила ее по руке. — А теперь, прежде чем вы уйдете, я угощу вас еще одной чашечкой чаю и сэндвичем с беконом. Мы с Артуром всегда так начинали день — чашка чаю и сэндвич с беконом. Но его не стало, и я отвыкла. И, Мелоди. — Она посмотрела в глаза молодой женщине и сказала проникновенно: — Не думайте, что сможете сразу навести все мосты. У вас будут хорошие дни и будут плохие, но вы справитесь. Как справилась я. Мне кажется, вы нужны вашему Зику, точь-в-точь как он вам. Вы об этом подумали? Женщины, о которых вы говорите, бросались к нему в объятия до того, как он встретил вас, но он не полюбил ни одну из них, ведь так? Послушайтесь меня, девочка. Обретите веру. Рождество — самый лучший день для того, чтобы начать.
Мелоди кивнула, убежденная только наполовину. Она вдруг осознала, что ей необходимо увидеть Зика, необходимо посмотреть ему в глаза, когда он будет говорить, что любит ее, заглянуть в его душу. Но и этого будет недостаточно. Пусть он увидит ее такой, какой она стала, и тогда она все поймет. Она любит его так сильно, что сумеет прочитать его мысли и понять, как он в действительности относится к жизни с женой-калекой. Мелоди всегда будет хромать, ее движения всегда будут неуверенными. В ближайшем будущем ей предстоят многочисленные сеансы психотерапии, а в более отдаленном — осложнения, артрозы и так далее.
38 
