Особенно,... 
61 
С золотисто-рыжими волосами, розово-белой кожей и точеными чертами лица, Джорджина, герцогиня Девонширская, была еще более прекрасной, чем на портретах, запечатлевших ее для потомков.
Протянув руки к вдовствующей маркизе, она пошла к ней с невероятной грациозностью и расцеловала пожилую даму в обе щеки.
— Я в восторге оттого, что вы пришли, мадам, — соловьем заливалась она. — И я жажду увидеть дебютантку этого сезона, о которой так много говорят, — подопечную вашего внука.
Она протянула руку к Кларинде, которая сделала глубокий реверанс.
— Проходите и расскажите мне, как вы наслаждаетесь успехом, — сказала она с отработанной любезностью, и Кларинда подумала, что ни у одной женщины никогда не встречала таких выразительных глаз.
Герцогиня представила Кларинду нескольким именитым гостям. Затем, повернувшись к высокому красивому молодому человеку, которого назвала «племянником моего мужа», сказала:
— Джордж, удели внимание мисс Верной и покажи ей сад. Я убеждена, что ей будет интереснее посмотреть на цветы, которые особенно хороши этим летом, чем слушать скандальные сплетни, доставляющие удовольствие только нам, старым подружкам.
Кларинда не могла не улыбнуться, услышав, что герцогиня причислила себя к «старым подружкам».
Она была настолько жива, улыбка ее была так ослепительно молода, а движения так легки, что она казалась молодой девушкой.
Но Кларинда постеснялась высказать этот комплимент и послушно последовала за молодым джентльменом, черты лица которого напоминали ей одного из Кавендишей. Они спустились по лестнице и прошли в сад;
— Вы хорошо проводите время в Лондоне? — задал молодой человек традиционный вопрос.
— Очень хорошо, — ответила Кларинда, — но я не хотела бы жить в городе круглый год. Я скучаю по свободной деревенской жизни. Я хотела бы скакать на лошади, не опасаясь постоянно — как это происходит в парке, — что я нарушу общепринятые правила. Я скучаю по тишине садов, лугов и полей.
— Вы очень необычны, — сказал он. — Большинство женщин с ненасытной жаждой стремятся посещать балы, вечера и другие увеселительные собрания, проходящие в Лондоне, однако лично я с вами согласен — хорошего понемногу!
Оба они рассмеялись, будто он сказал что-то очень смешное. Затем, оглядывая окружающую их красоту — цветущие клумбы, красиво подстриженные тисы, ровные газоны, огромные дубы и старинные липы, — Кларинда воскликнула:
— Если бы я сейчас была в деревне!
Она сняла перчатку с правой руки и дотронулась до бархатистого лепестка белой розы.
— Это действительно оазис в шумном городе, который с каждым годом становится все больше и больше, — улыбнулся мистер Кавендиш. — Мне часто думается о том, что скоро для садов не останется места и тем, кто захочет в них погулять, придется скакать много миль.
— Это будет трагедией, — сказала Кларинда, — если такой огромный особняк, как Девоншир-Хаус, который я видела много раз с тех пор, как приехала в Лондон, исчезнет с лица земли. В нем сочетается величественность и изящество.
— Я вижу, вы понимаете такие вещи, — искренне признал мистер Кавендиш. — Тогда разрешите мне, мисс Верной, спросить…
О чем он хотел спросить, Кларинда так никогда и не узнала, потому что в этот момент она услышала за собой шаги. Она обернулась и, широко открыв глаза, замерла в страхе. Перед ней стоял герцог Кингстон, который, нервно подумала она, показался ей еще более огромным, чем прежде.
Он возвышался перед ней и словно давил на нее всей своей массой.
Он был безукоризненно одет, однако лицо его раскраснелось, будто он очень торопился. Он поклонился Кларинде и положил свою руку на плечо мистера Кавендиша.
— Ваша тетушка просит вас прийти, дорогой мальчик, — сказал он. — Вы ей срочно нужны в салоне.
— Спасибо, ваша милость. Я тотчас же иду к ней, ответил мистер Кавендиш.
Он отвесил Кларинде поклон. По выражению его глаз она поняла, что он очень расстроен из-за того, что им не удалось продолжить разговор.
— Ваш покорный слуга, мисс Верной, — галантно произнес он.
Затем он пошел по зеленому газону, оставив Кларинду наедине с герцогом.
«Все это было подстроено», — подумала она и нервно взглянула на герцога.
— Я думаю… что должна… принести вашей милости… извинения, — начала она, но прежде, чем она договорила, он взял ее за руку — за ту, с которой была снята перчатка.
— У вас в душе горит огонь, — прогудел он своим громовым голосом, — а я люблю женщин с огоньком.
61 
