61 
— Я еще не закончила.
Он удивленно поднял брови:
— Наконечник моей шпаги у вашего сердца, дорогая. В настоящем сражении вы бы уже были мертвы.
— Большинство мужчин предпочли бы видеть меня теплой и живой в своей постели, — задиристо усмехнулась она.
Глаза де Уоренна сверкнули, он убрал шпагу и отбросил ее в сторону, клинок залязгал по палубе.
— Вы победили, Аманда, — сказал капитан. — Я признаю поражение.
Де Уоренн повернулся, чтобы уйти, но Аманда сделала выпад, подцепила наконечником шпаги верхние пуговицы его бриджей и ловко, одним движением, срезала их. От неожиданности он застыл как вкопанный.
— Возможно, — сладко пропела Аманда, — моего реального противника будет столь же легко обмануть, как вас. Ведь вы слишком рано отбрасываете шпагу, ошибочно полагая, что уже не подвергаетесь опасности. Может быть, в настоящем сражении мастерство отнюдь не гарантирует победу. Повернитесь, — приказала она.
Не веря своим ушам, Клифф подчинился ее приказу.
Аманда не могла удержать взгляд на его лице. Бриджи де Уоренна непристойно распахнулись, и она указала на самую интересную часть его анатомии. Еще более интересной была твердость разбухшей плоти, которая отчетливо проявлялась под тканью брюк.
Почувствовав, как вся залилась краской, Аманда приставила клинок шпаги к сердцу соперника, наконец-то найдя в себе силы оторвать пристальный взгляд от проявления его мужественности и взглянуть ему в глаза.
— Да, я победила, — решительно отрезала она.
Де Уоренн тяжело дышал. Что ж, он наконец-то пришел в ярость, и теперь настал черед Аманды жестоко ликовать и упиваться своим торжеством над ним.
— Вы победили меня, — сказал он. — И что теперь? Пронзите мое сердце шпагой за то, что я причинил вам боль? А ведь я все время хотел лишь одного — видеть вас в безопасности в кругу вновь обретенной семьи!
Напряженность, повисшая было между ними, вдруг стала исчезать. Радостное волнение в душе дочери пирата теперь боролось с чувством вины.
Де Уоренн повернулся и собрался уходить, но тут же передумал и быстро подошел к Аманде. Прежде чем она успела двинуться с места, он сжал ее запястье.
— Отложите свою проклятую шпагу. Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз, и это не просьба.
Аманда только сейчас осознала, что в своих играх с де Уоренном зашла слишком далеко, и ее оживление тут же улетучилось. Дикарка опустила свою шпагу, и он выпустил ее руку, сердитым жестом приказав следовать в капитанскую каюту. Оставив шпагу на палубе, она покорно прошла вперед, чувствуя нарастающую в душе тревогу. Неожиданно она поняла, что все судно погрузилось в полнейшую тишину.
Вся команда корабля высыпала на палубу — почти триста человек стали очевидцами ее безумной атаки на их капитана.
Де Уоренн сжал плечо Аманды и настойчиво повел ее в каюту. Внутри удочери пирата все сжалось, и былое волнение вернулось. Что она натворила, зачем поддалась порыву и принялась столь опрометчиво, легкомысленно провоцировать его? Интересно, он сильно разозлился? Неужели он пришел в такую ярость потому, что невольно выдал свою похоть?
Де Уоренн с размаху захлопнул за ними дверь каюты. Он сорвал с себя изрезанную шпагой рубашку, и теперь одеяние капитана казалось чересчур откровенным и даже неприличным. Она увидела, как он набросил на себя другую рубашку, не став заправлять ее в бриджи, и резко выдохнула. Он мгновенно обернулся.
— А чего вы ожидали? Вы безрассудны и бесстрашны, даже при том, что вы — женщина. Любого мужчину возбудила бы такая страстная прелюдия. Убежден, именно этого вы и добивались, таков был ваш план.
Аманда силилась успокоить дыхание.
— Не было у меня никакого плана. Я просто была рассержена. Мне хотелось причинить вам боль. Я куплю вам новую рубашку.
— У вас ведь нет ни гроша.
Де Уоренн прошел в глубь каюты и налил себе виски. Она молча смотрела, как он осушил бокал и сразу же налил себе еще один. Его рука дрожала.
— Наш конфликт зашел слишком далеко, — сказал де Уоренн, прямо посмотрев на Аманду. — Так больше продолжаться не может. Я уже принес вам извинения за свое поведение. Пришла пора их принять. Я хочу перемирия.
Осознав смысл сказанного, Аманда тоже задрожала и в волнении обхватила себя руками. Сможет ли она принять извинения де Уоренна? И стоит ли врать себе, ведь ей была ненавистна сама мысль о борьбе с ним. В глубине души она не питала к нему ненависти или презрения, ни капельки.
61 
