Особенно,... 
89 
Громко ахнув, Энни бросилась в дальний конец гостиной к стоящим у стены коробкам. А вдруг русалка – скульптура Кунса? Опустившись на колени, Энни принялась рыться в коробках, ища книгу с отзывами гостей. Полотенце развязалось и соскользнуло на пол, но она этого не заметила. Мария даже в лучшие времена не смогла бы позволить себе приобрести работу Кунса, но что, если кресло досталось ей в подарок? Отыскав книгу, Энни начала лихорадочно ее перелистывать в поисках имени Кунса. Не найдя его, она принялась повторно просматривать записи.
Увы, результат вышел прежним. Но если Кунс не приезжал на остров, это еще не означало, что кресло не могло быть его творением. Энни внимательно изучила все картины, статуэтки и большую часть книг, но так ничего и не нашла. Возможно…
– Здесь мне нравится куда больше, чем в Харп-Хаусе, – послышался вкрадчивый голос у нее за спиной.
Энни повернулась к двери в кухню. Тео стоял, привалившись к косяку, небрежно сунув пальцы в карманы джинсов. Энни скользнула взглядом по его темно-серой парке, служившей ей одеялом минувшей ночью, и вдруг осознала, что полотенце, в которое она завернулась после душа, лежит на полу.
Несмотря на сцену бешеной страсти, разыгравшуюся в этой самой комнате, Тео раньше не видел Энни без одежды. С трудом поборов естественное побуждение схватить полотенце и выставить перед собой жестом девственницы викторианской эпохи, она медленно потянулась за ним, будто ничего особенного не произошло.
– Ты самое совершенное, самое прекрасное творение Божье, – произнес Тео. – Кто-нибудь из твоих дружков-неудачников говорил тебе об этом? – «Не так высокопарно. А если честно, то нет». Однако слышать это было приятно, даже в устах Тео Харпа. Энни закрепила на груди концы полотенца, но, верная себе, вместо того чтобы грациозно подняться на ноги, потеряла равновесие и неуклюже приземлилась на пятки. – К счастью, – продолжал Тео, – я почти врач, а потому зрелище для меня не ново.
Крепко вцепившись в край полотенца, Энни стиснула зубы, стараясь не уронить достоинства.
– По существу, ты не врач, и, надеюсь, ты вдоволь насладился зрелищем, поскольку второго такого случая у тебя не будет.
– Сильно в этом сомневаюсь.
– В самом деле? Так ты опять за старое?
– Неужели ты забыла, что я совершил прошлой ночью. Не могу поверить. – Энни насмешливо подняла брови. Тео сокрушенно покачал головой. – Какое мужество и доблесть я проявил, сражаясь с грозными акулами, с волнами высотой в сотню футов… да еще с айсбергами. А я упоминал о пиратах? Хотя, полагаю, истинный героизм не нуждается в награде. Герой счастлив тем, что служит добру.
– Хорошая попытка. Свари-ка мне кофе.
Тео ленивой походкой подошел к Энни и протянул руку.
– Может, сначала я помогу тебе подняться?
– Не трудись. – Она вскочила, на этот раз благополучно избежав конфуза. – Почему ты явился в такую рань?
– Сейчас не так уж рано, а тебе не следовало оставаться здесь одной.
– Сожалею, – со всей возможной искренностью отозвалась Энни.
Взгляд Тео скользнул от ее голых коленок к горам книг на полу.
– В коттедж снова вломились?
Она собиралась рассказать ему о кресле-русалке, но Тео снова уставился на ее ноги, и Энни охватило чувство неловкости. Не хотелось стоять перед ним в одном полотенце.
– Я бы хотела на завтрак перепелиные яйца-пашот и свежевыжатый манговый сок, если тебя не затруднит моя просьба.
– Отбрось это полотенце, и я добавлю еще и шампанское.
– Звучит заманчиво. – Энни направилась в спальню. – Но поскольку я, возможно, беременна, мне, пожалуй, не стоит налегать на спиртное.
Тео тяжело вздохнул.
– От этих жестоких слов неистовый огонь в чреслах героя потух.
Пока Тео работал в студии, Энни сфотографировала русалку в различных ракурсах. Она собиралась отослать снимки по электронной почте манхэттенскому агенту Кунса, как только доберется до Харп-Хауса. Если кресло в самом деле творение Кунса, вырученные за него деньги с лихвой покроют ее долги, и еще останется немалая сумма.
Застегивая рюкзак, Энни невольно вернулась мыслями к мужчине в мастерской.
«Ты самое совершенное, самое прекрасное творение Божье».
Хоть Тео и ломал комедию, слушать его было приятно.
У Энни вошло в привычку каждый день наведываться к домику для фей. На этот раз она обнаружила крохотный гамак, смастеренный из пера чайки и пары прутиков. Разглядывая его, Энни вспомнила о рисунке Ливии с «освобожденным секретом». Теперь она поняла, что означала корявая закорючка в вытянутой руке стоящей фигурки взрослого. Пистолет. А тело, распростертое на земле? Красное пятно на груди лежащего изображало кровь, а вовсе не цветок или сердце. Ливия нарисовала сцену убийства отца. Открылась задняя дверь Харп-Хауса, и на пороге показалась Лиза. Заметив Энни, она помахала рукой, затем направилась к покрытому грязью внедорожнику, припаркованному перед гаражом. Собравшись с духом, Энни вошла в дом.
89 
