17 
Он подошел к маленькому круглому столику, выдвинул стул и сел так, что их колени соприкасались.
– Процесс был в самом разгаре, и я не мог освободиться. Но нанял людей, которые присматривали…
– Ты приказал шпионить за мной! – окончательно взбесилась она и попыталась вскочить со стула, но он схватил ее за руки и удержал.
– Не стоит думать об этом именно с такой точки зрения.
– А как прикажешь об этом думать? Боже! Неужели одного насилия было недостаточно? Тебе нужно было влезть и в мою личную жизнь?
Усилием воли он подавил раздражение. Только бы не вспылить!
– Прошу тебя успокоиться. Повышенное кровяное давление вредно для ребенка.
– Предоставь мне самой беспокоиться о ребенке! А ты можешь идти ко всем чертям.
Она отбросила его руки и встала. Но он тоже вскочил и схватил ее за плечи, не больно, но достаточно сильно, чтобы не дать пошевелиться.
– Сядь, – велел он. Она продолжала стоять. Только попыталась передернуть плечами. – Лейни, сядь, – повторил он уже настойчивее.
Поскольку стоять было действительно тяжело, а Лейни не имела права утомлять себя и ребенка, вступая в перепалку, которую, возможно, и не смогла бы выиграть, она села. Он последовал ее примеру.
– Кстати, мне нравится это платье. Беременность тебе идет.
Она оцепенело уставилась на него. Только что раздавал приказы, как тюремный надзиратель, а сейчас хвалит ее платье. Ее платье?
Лейни оглядела простой красный шерстяной джемпер, под который надела белую блузку с черным галстуком в рубчик. Если бы не выпирающий живот, ее можно было принять за ученицу приходской школы.
Она не поблагодарила его за комплимент. Вообще не ответила. Если не считать враждебного взгляда. Вот сейчас соберется с силами и выкинет его вон! Вот только где взять энергию?
– Узнав, что ты беременна, я постарался как можно скорее завершить процесс.
– Надеюсь, не за счет своего клиента? – съехидничала она.
– Конечно, нет, – отрезал он. – Ему дали условный срок.
– За что?
– Вооруженный грабеж.
Лейни еще больше разозлилось.
– Вы мне не нравитесь, мистер Сарджент. И ваша невыносимая самоуверенность тоже. И даже все, чем вы зарабатываете на жизнь. Совесть позволяет вам посылать закоренелых преступников обратно на улицу, чтобы те нападали на ни в чем не повинных граждан?!
На секунду его глаза потемнели. Губы раздраженно сжались.
Но он тут же овладел собой и спокойно сообщил:
– Это не закоренелый преступник. Ему восемнадцать лет. Отец издевался над ним и матерью едва ли не с момента рождения мальчика. Он пытался ограбить винный магазин, чтобы купить матери лекарство.
Лейни притихла. Нервно облизала губы и опустила глаза, чтобы не встречаться с его пронизывающим взглядом.
– Вот как? – едва слышно пропищала она, хотя еще не была готова сдаться. – Но тебе платили за его защиту.
– Меня назначил суд.
Черт! Или этот человек – святой? Ни одного недостатка? Да, он бессовестно соблазнил женщину, без проблеска раскаяния и тени угрызений совести.
– Но в других случаях тебе платили. Ты помогаешь преступникам избежать справедливого правосудия. Хотя знаешь, что они виновны.
– Да, – бесстрастно признал он. – Моя работа не судить их, а защищать, в меру моих способностей, разумеется.
Он был так хладнокровен и собран, а она в это время чувствовала, что обломки прежней жизни разлетаются, как листья на декабрьском ветру… Физически она ему не ровня. Значит, ей осталось убеждение. Единственное оружие.
– Ты не имеешь права врываться в мою жизнь и принуждать меня!
– А мне кажется, что имею! После той летней ночи!
– Это была случайность. Глупая случайность. Я не знала, что делаю.
– Неужели?
– Не знала. Ты повел себя нечестно, воспользовавшись моим положением. Я вспомнила подробности той ночи только через несколько месяцев.
Зная, что она говорит правду, он несколько секунд размышлял, прежде чем спросить:
– И что ты подумала об этом, когда вспомнила?
– Я ужаснулась. И испугалась.
– Меня?
– Себя. Я не хочу говорить об этом.
Она содрогнулась. От омерзения? От воспоминания о его руках, губах, языке?
Она судорожно глотнула воздух.
– Это было кошмаром.
– Это было прекрасно. Ты была прекрасна. Почему для тебя это ужас и кошмар?
– Я не в зале суда, советник. Перестаньте меня допрашивать.
17 
