26 
У меня состоялся серьезный разговор с мамой. Она лежала в постели. Я не позволила ей встать, слишком слабой и изможденной она выглядела.
— Я не знаю, что нам теперь делать, — призналась она. — Платить Мег и Джанет я больше не могу. И от дома нам тоже придется отказаться.
— И ты еще платила за школу! — воскликнула я.
Она рассмеялась.
— Ничего я не платила. Это все твои тетки.
Я потеряла дар речи. Так, значит, двумя годами беззаботной жизни и хорошим образованием я обязана им!
Меня охватило смешанное чувство благодарности и стыда.
— Я больше не вернусь в школу, — заявила я. — И мы что-нибудь придумаем.
— Что? — поинтересовалась мама.
Что обычно делают девушки, оказавшиеся в таком положении, как я? Если они остаются в одиночестве, они могут податься в гувернантки или компаньонки… М-да, незавидная перспектива. Дети обычно неуправляемы, а старушки капризны. Но я-то не одна. Мне еще маму содержать надо.
— Первым делом я напишу тете Марте и тете Мабель и сообщу им, что бросаю школу. Я им все объясню.
— Могу себе представить, как они будут злорадствовать, — угрюмо произнесла мама.
Я написала им в тот же день.
Я и сама прекрасно понимала, в каком затруднительном положении мы оказались. После долгих переговоров в их номере в Браунс-отеле мы решили, что для нас с мамой существует один-единственный выход.
— В конце концов, — заявила тетя Марта, — Айрини — миссис Ашингтон, а ты, Сэйра, дочь нашего брата.
Ашингтон-Грейндж всегда был родовым гнездом Ашингтонов, и если бы не чайная плантация, мой отец тоже жил бы там. Тетки подчеркнули, что сейчас дом принадлежит им. Но если бы у моего отца родился сын, дом, естественно, перешел бы к нему. По мнению теток, Айрини должна была переехать в Ашингтон-Грейндж, где о ней будет кому позаботиться, а мне предстояло вернуться в школу.
Мама была вынуждена признать, что ей больше ничего не остается и погрузилась в глубокую депрессию. Она так привыкла к обожанию и поклонению, которые всегда воспринимала как должное, что теперь не жила, а влачила жалкое и унылое существование. Чего-чего, а обожания и поклонения в Ашингтон-Грейндже ей ожидать не приходилось.
Она сказала, что не вынесет переезда, если меня не будет рядом, и мне было нетрудно ее понять. Тетки ее презирали, она тоже не испытывала к ним теплых чувств. Ей трудно было смириться с мыслью о том, что придется принять у них милостыню, но мысль о голодной смерти в придорожной канаве нравилась ей еще меньше. Да и нельзя было забывать и обо мне. Допустить, чтобы ее дочь пошла работать, она не могла. И что я умела делать?
Я очень быстро поняла, что причина такой заботливости теток заключалась во мне. Думаю, им очень хотелось, чтобы в их доме поселилась юная родственница. Это позволяло им строить за меня планы на будущее, а тетя Марта страстно любила строить всевозможные планы. Нетрудно было представить себе, что будущее племянницы занимало ее намного больше, чем грядущий церковный базар или ежегодный праздник садоводов на лужайке перед Ашингтон-Грейнджем.
Я твердо стояла на решении не возвращаться в школу.
— Вздор! — восклицала тетя Марта. — Девушки Ашингтон до восемнадцати лет всегда учились в школе.
— Я должна быть рядом с мамой, — отвечала я. — Она больна.
— Чушь! Это просто хандра!
— Она перенесла большую личную трагедию, — напомнила я им.
— Заслуженная расплата за все эти… — начала тетя Мабель.
— Вы должны понять, — перебила ее я, — что если вы хотите видеть меня в Ашингтон-Грейндже, моей маме там тоже должны быть рады.
Я сама изумлялась смелости, с которой отдавала распоряжения этим устрашающего вида дамам. В то же время я испытывала к ним некоторую нежность, ведь они так хотели видеть меня в своем доме, что принимали все выдвигаемые мной условия.
— В таком случае, — вздохнула тетя Марта, — нам придется нанять гувернантку.
— Для гувернантки я уже слишком взрослая, — запротестовала я.
— Твое образование не было окончено из-за… какого-то каприза! — отрезала тетя Марта. — У тебя обязательно будет гувернантка. У нашей сестренки Маргарет было слабое здоровье, и она не могла посещать школу. Так вот, у нее всегда была гувернантка… и не одна. Маргарет умерла.
— Надеюсь, не от избытка гувернанток, — хихикнула я.
Честно говоря, мне все труднее было бороться с необъяснимым желанием дразнить теток.
26 
