98 
Он сообщил мне, что его всегда необычайно занимало жемчужное ожерелье Ашингтонов. Однажды он заглянул в гости к моему отцу, и тот извлек ожерелье из обитого крокодиловой кожей футляра, чтобы показать его гостю.
— Я еще никогда не видел подобного жемчуга, — рассказывал он. — Жемчужины так сияли. Мне кажется, таких во всем мире не сыщешь. Я слышал, что они стали подарком одного из правителей Канди своей невесте. Но девушка умерла при родах, и ожерелье обрело дурную репутацию приносящего несчастье. Потом они достались Ашингтонам и получили название «ожерелья Ашингтонов». Я хочу обратиться к миссис Блэндфорд с просьбой. Надеюсь, она позволит мне еще разок взглянуть на это ожерелье получше. Меня всегда интересовал жемчуг. Мне хотелось бы владеть устричной отмелью, но мне, как инженеру, не удастся заниматься еще и бизнесом.
«Конечно, нет, — подумала я, — особенно, если ваша властолюбивая жена хочет, чтобы вы оставались инженером».
— И все же я попрошу миссис Блэндфорд показать мне ожерелье при свете дня.
— Я уверена, что она будет счастлива выполнить вашу просьбу.
— Она красивая женщина, — с чувством произнес мистер Гленденнинг, и я не могла с ним не согласиться.
Клития подоспела мне на выручку.
— Сэйра, скоро начнутся танцы, — сказала она, — и тебе придется потанцевать буквально со всеми.
Когда танцы начались, Клинтон оказался рядом со мной.
— Первый танец мы должны танцевать вместе, — заявил он.
— У меня очень мало опыта, — смутилась я. — В Грейндже никто никогда не танцевал. Хотя меня кое-чему научила Селия Хансен. Мы с ней танцевали в классной комнате.
— Значит, нам придется помогать друг другу. Я и сам грациозен как слон в посудной лавке.
Он обхватил меня руками и попытался закружить в вальсе. Я осталась собой довольна: выяснилось, что я обладаю некоторым чувством ритма, чего о Клинтоне сказать было нельзя.
— Сегодня ты счастлива, — отметил он. — Наверное, тебе нравится этот организованный в твою честь праздник.
— А тебе?
— Я предпочитаю быть с тобой наедине. — Я рассмеялась, а он продолжал: — У людей бывают странные представления о наслаждении. Вот ты, например, почему-то получаешь удовольствие от ковыляния по залу со своим слоноподобным муженьком, оттаптывающим тебе ножки…
Он покрепче прижал меня к себе.
— Но все это рано или поздно закончится, и мы с тобой выедем в благоухающую экзотическими цветами ночь и отправимся домой…
— Я вижу, такие мероприятия располагают тебя к сентиментальности, — улыбнулась я.
— А я вообще сентиментальный человек, просто я привык скрывать свою уязвимость под гранитной оболочкой в ожидании того, что явится моя принцесса и разбудит своего принца поцелуем.
— Мне кажется, тебе плохо идет роль спящей красавицы.
— Да, пожалуй, я забрел не в ту сказку. Как насчет «Красавицы и чудовища»?
Я громко расхохоталась.
— Кажется, мы начинали с «Детишек в лесу».
— Ах да, с тех самых, которые никак не могли выйти из чащи.
— Так недалеко до «Ганзеля и Гретель». Помнишь, они нашли пряничный домик, где их ожидала ужасная участь. Тут тебе придется сменить роль и стать ведьмой. Ведь это ты заманил меня туда, преследуя корыстную цель. О, что за вздор мы несем?
— А ведь все смотрят только на нас. Знаешь, о чем они друг друга сейчас спрашивают? Неужели Клинтон Шоу так влюбился в эту женщину, что сделал ее своей женой?
— А ты, похоже, пользуешься репутацией дамского угодника?
— А я вижу, что ты за недолгое время успела собрать много информации, причем не только о чае.
Вальс окончился, и мы вернулись к своим стульям.
После я протанцевала жизнерадостную польку с сэром Уильямом, а Реджи Гленденнинг стал моим партнером в лансье. Партнершей Клинтона была удивительно красивая черноволосая женщина в алом сари, украшенном золотистым орнаментом в греческом стиле. Ее пышные волосы были уложены в высокую прическу, в которой поблескивали рубины. Она отличалась от других сингальцев, и я подумала, что в ее жилах, как и в жилах Клитии, течет европейская кровь. Благодаря этому она так же, как и Клития, очень выделялась среди своих соплеменников. Только эта женщина была высокой, хотя и не такой высокой, как я, необычайно грациозной, и в ней угадывалось что-то едва уловимое, чему я не могла подобрать названия. Это была самая яркая женщина на балу.
98 
