Но... читается легко и любовь-морковь
45 
Юноша в сердцах стукнул кулаком по столу – нет, она точно специально! И обернулся к сестре:
– Уйди!
– Ухожу, – тихо ответила она. Дверь закрылась за ней, но спустя минуту отворилась вновь. – Я тебе показать хотела. Вот…
На худых девичьих ладонях лежал стеклянный шар с застывшими в середине росплесками краски: розовыми, синими, фиолетовыми, алыми… Почему-то вспомнилось закатное небо и крылья из сна.
– Что это? – спросил он, тщательно скрывая интерес. «Наверняка безделушка какая-то, сувенир», – убеждал себя, но что-то внутри при взгляде на странный предмет в руках сестры начинало скулить и царапаться, словно просясь на волю.
– Подарок, – она улыбнулась, а голос оставался холодным, безжизненным. – Мне подарил один дядечка вчера, в парке. У него было много, и все разные. Он сказал: «Кажется, тебе нужно именно это», и отдал мне шарик. И еще сказал, что я должна загадать желание, и оно обязательно исполнится.
– Дай мне, – сказал брат.
Девушка покачала головой.
– Нет. Я уже придумала, какое загадаю желание. Надо только сказать его правильно, чтобы случайно не получилось не так, как надо.
– И что же ты загадаешь?
Алика скользнула задумчивым взглядом по стене и уставилась в окно. На миг в темных глазах сверкнули огоньки – словно солнечные зайчики.
– Я загадаю… – она прижала шар к груди, опустила голову. Взгляд потух, девушка молча и тихо вышла из комнаты.
Вечером родители дружно готовили ужин. С кухни доносились веселые голоса, мамин звонкий смех. Алики не слышно, но она там, с ними. То ли помогает, то ли просто сидит на табуреточке, подперев острый подбородок, и думает. Наверняка о своем желании. Интересно, не загадала еще? Дура! Неужели она верит, что сбудется?
Дверь в комнату сестры была открыта. Юноша раздумывал недолго: его коляска въехала из темного коридора в маленькое помещение – чистое, опрятное, едва освещенное последними солнечными лучами, пробравшимися сквозь щель в плотных занавесках.
Стеклянный шарик лежал на книжной полке, рядом с тяжелым кожаным альбомом и самодельными тряпичными куклами, одетыми в темные платья. Он словно вобрал в себя весь свет, проникший в эту комнату днем, и теперь мягко, призывно светился. Не дотронуться, не взять его в руки было просто невозможно.
– Что же она загадала? И загадала ли? Нет, наверное. Думает…
Юноша вертел шарик, разглядывая его, любуясь, и все меньше хотел возвращать на место. А ведь ясно, какое желание загадает сестра. Выздороветь. Ну, конечно, выздороветь! Стать такой, как те везучие крепыши, что раз в году подхватят ОРВИ, перенесут на ногах, даже не обратив внимания на температуру. Чтобы не бояться сквозняков, не бояться ни жары, ни холода. Чтобы гулять под дождем и бегать по лужам, соревнуясь с ветром! Бегать…
Под стеклом краски светились – каждая своим цветом, и словно бы медленно-медленно перетекали, закручивались воронкой…
Бегать. Снова бегать. А что сестра? Ей ведь не привыкать, она и не знает, что это за ощущение, когда бежишь – как летишь, и ветер в лицо, и ты сам словно ветер, словно вольная птица, и крылья… Огромные крылья в закатном небе…
Он тряхнул головой, прогоняя видение. Сон – странный, непонятный, но такой волнующий – повторялся часто, и, похоже, теперь стал грезиться наяву.
Шарик в ладонях таинственно переливался, по стенам ползли длинные, тонкие тени от пальцев, силуэт сидящего в коляске человека наливался чернотой.
Зачем Алике ветер? Зачем ей крылья? Она ничего этого не знала – и жила. И жила ведь! Так почему, за что ей такой подарок?
И… Да кто сказал вообще, что это – не шутка? Что желание правда исполнится?
Шарик погас. Простой сувенир, самая обычная, ни на что не годная безделушка. Или все-таки нет?
Он нахмурился, сжал губы.
Думай, думай! Надо загадать желание, надо попробовать. Получится или нет – посмотрим, но попробовать… А попытка всего одна. Значит, правильно загадать. Десять раз подумать – и загадать.
Он сосредоточился, пытаясь собрать вдруг разбежавшиеся мысли и сформулировать – четко, ясно и именно то, чего ему хотелось больше всего на свете. Чтобы ни одним словом не ошибиться, не прогадать. Но тут хлопнула кухонная дверь, и в прихожей включили свет.
Юноша вздрогнул. Сердце забилось пойманной птицей.
Сейчас придет сестра, увидит… Родители заберут, ведь это ее подарок. Будет стыдно, и – самое главное – он так и не попробует! Значит надо сейчас, прямо сейчас. Но – что? Быть здоровым? Снова ходить? Или… Мысли пронеслись одна за другой, пальцы сжали шарик, который вдруг опять засветился. Внутри, под стеклянной поверхностью, кружился разноцветный вихрь, подсвечивая пальцы яркими бликами. И в один миг, потеряв цвета, превратился в густую дымку, в которой вспыхивали и таяли серебристые искры.
45 
