— Вы обязаны его купить! Я точно говорю вам — это лучший из всех домов!
— Ты так думаешь?
— Я знаю это!
Он и сам начинал смотреть на особняк ее глазами.
Когда он поделился с ней своими планами относительно мраморной террасы и роскошного плавательного бассейна, Мария с ужасом воздела вверх руки.
— Нет! Вы погубите его! Если уж так необходим бассейн, выкопайте маленький. Вы не можете разрушать эту красоту! Не нужно ничего менять — что-то подправить, что-то подкрасить, и все! — Внезапно ей пришло в голову, что манера се речи может показаться Джино грубой. — Простите меня, мистер Сантанджело. Меня что-то занесло. Не обращайте на меня внимания.
Джино был не в силах поверить, что ей уже двадцать лет. Мария больше походила на шестнадцатилетнюю девочку — такой свежей, такой непосредственной она была.
— Эй! — Он не сводил с нее взгляда. — Можешь звать меня просто Джино.
Сейчас он испытывал примерно то же, что и Клементина Дьюк, когда Джино впервые появился в ее доме. Господи! Как быстро он стареет. Ведь ему уже сорок три. Однако чувства в глубине души ничуть не притупились. В этом, видимо, он всегда останется двадцатилетним.
— О'кей — Джино. — В голосе ее слышалось колебание.
— Так-то будет лучше. — Джино почувствовал удовлетворение.
В знойном и неподвижном полуденном воздухе взгляды их встретились, и Мария могла бы поклясться, что ноги у нее вдруг сделались ватными. Голова закружилась. Безотчетным движением она подняла руку и коснулась пальцами шрама на его щеке.
— Где он тебе достался? — тихо спросила девушка. На протяжении долгих лет никто не осмеливался задавать Джино этот вопрос, но сейчас он нисколько не чувствовал себя задетым.
— В драке. Это было уже очень давно.
Перед глазами встал облик Синди. Дерзкой, язвительной блондиночки. На какое-то мгновение ему стало жаль, что все кончилось так, как кончилось.
— А почему ты спрашиваешь? Она быстро отвела руку.
— Мне просто стало любопытно.
— Любопытство до добра…
— Ничего, знание поможет! — Мария мягко, как ребенок, рассмеялась.
Но она была не ребенком — она была женщиной, и инстинктивно Джино знал, что как женщина она удовлетворит его так, как никакая другая на свете. Уже давно ему так не хотелось обладать женщиной.
В ожидании Мария смотрела на него, как бы удивляясь, почему же он никак не сделает первого шага. Взяв ее за руку, он повел девушку в сад.
— Давай-ка поедим. Посиди здесь, а я схожу к машине за пакетом.
Она покорно уселась на траву, аккуратно подобрав под себя загорелые ноги.
Джино принес хлеб, ломти ветчины, бутылки с теплой кока-колой. Сидя на траве, они жадно набросились на еду.
— И давно ты живешь у Косты? — Джино хотелось начать разговор.
— Уже шесть дней. Мне у них так хорошо!
— Еще бы. Они прекрасные люди.
— Да. Просто замечательные. — Он всматривался в ее подкрашенное нежными лучами солнца лицо, в огромные, прозрачно-голубые глаза, оттененные длинными ресницами, в очертания теплых, чувственных губ. Ни следа косметики.
— Значит, на следующей неделе ты возвращаешься вместе с ними в Нью-Йорк?
— Да. Дженнифер собирается отмечать мой день рождения.
— День рождения? — Джино удивился. — Как долго ты еще здесь пробудешь?
— До конца сентября.
Он сделал глоток кока-колы.
— Что-то рановато для твоего дня рождения. Он же у тебя в декабре, так?
— Пятнадцатого сентября мне исполнится двадцать один год.
— Декабря.
— Нет, сентября.
Джино молчал, обдумывая услышанное. Если Мария родилась в сентябре, то это значит, что, когда Леонора выходила замуж, она уже была беременна. Его невинная подружка уже тогда была беременна! В то самое время, когда он изливал в дурацких письмах ей свою душу и сердце, хранил ей непоколебимую верность, она, значит, трахалась напропалую. Замечательно. Великолепно. Дерьмо. Теперь понятно, почему Коста так не хотел ничего говорить.
Но все это было так давно. Кому какое дело…
— А почему ты решил, что мой день рождения должен быть в декабре?
— Ошибся. — Он пожал плечами. Она перебирала травинки.
— Ты и моя мама… м-м… она была когда-то… твоей девушкой?
Сердце Марии бешено стучало, она знала, что не имеет права задавать настолько личные вопросы, но она просто должна была это спросить.
— С чего это ты вдруг взяла? — защищаясь, буркнул Джино.
— Не знаю… Мама никогда ничего мне не говорила… иногда я слышала обрывки каких-то разговоров…