— Ты сам сказал это, милый, — нежным, ласковым голосом едва ли не пропела она.
Девушки засмеялись; звонок в дверь прервал дальнейший обмен любезностями.
На пороге стояли трое студентов, судя по их лицам — новички. Мадам Мэй радушно пригласила их войти, предложила напитки, стараясь, чтобы гости чувствовали себя как можно свободнее. Представила им своих девушек.
— Вот они. Выбирайте себе по вкусу.
Кэрри ласково улыбнулась одному из них и, взяв его за руку, повела к себе в комнату.
Парень ужасно нервничал. Красное лицо покрылось капельками пота.
— Как тебя зовут, сладкий мой? — промурлыкала она.
— Ген…ри. — На последнем слоге голос его дрогнул.
— Так вот, Ген…ри. Нам с тобой предстоит вместе провести время самым удивительным образом. О'кей, Генри?
Он смог только кивнуть. В его восемнадцать лет она была первой.
Кэрри ловкими движениями снимала с него одежду, удивляясь про себя его тщедушному телу. Спустив вниз трусы, она поневоле едва заметно вздрогнула. Длинный, белый и тонкий, похожий на свернувшегося червяка. Она вздохнула, — Ген…ри, какой же ты у меня большой и красивый! Какой же ты великолепный! Сейчас мы с тобой займемся таким, о чем ты мог только мечтать. Правда, мальчик мой, правда?
ДЖИНО.1924 — 1926
9 июля 1924 года Джино Сантанджело после пятинедельного ожидания в камере предварительного заключения предстал перед судом, который признал его виновным в совершении попытки ограбления, и был приговорен к восемнадцати месяцам тюремного заключения. Он легко отделался. Алдо Динунцио получил два года. Отбывать срок их отправили вместе, в Синг-Синг.
Алдо был убежден в том, что их кто-то предал, он весь кипел от желания отомстить.
— Кому вы проболтались? — не переставая допытывался он у двух парней, бывших на деле рядом с ним. — Кто еще знал о складе?
Оба клялись, что никому не произнесли ни слова. Но Алдо не оставлял их в покое, и как-то само собой всплыло, что один все же похвастался предстоящей работой перед своей сестрой.
Для Алдо этого оказалось достаточно. Теперь он знал, кого винить.
— Сука! — бурчал он. — Она-то и пошла к копам. Когда я выберусь отсюда, она пожалеет, что родилась на свет. Джино пытался успокоить его, но впустую.
— Дай мне только выйти. Как только нога моя перешагнет порог этого заведения — сучка получит свое. Подожди, увидишь.
Джино быстро понял, что, находясь в тюрьме, лучше всего держаться замкнуто и не во что не встревать. Его сосед по камере, пожилой человек, отбывал срок за попытку убийства. Они оба игнорировали друг друга. Это оказалось лучшим способом выжить в условиях совместного проживания.
Старик имел привычку громко мочиться в ведро, заменявшее собой унитаз, и почти каждую ночь он предавался онанизму как раз в то время, когда Джино укладывался спать. Это было омерзительно, но Джино научился не обращать внимания и на это. Он старался заставить себя забыть о женщинах, о сексе, о теплом и ласковом теле. С удивлением обнаружив, что у него почти постоянно стоит, он тем не менее отказывался, в отличие от других заключенных, от самоублажения. Время от времени ему снились влажные сны, и наутро он просыпался раздраженным и разочарованным.
Секса ему не хватало больше, чем чего бы то ни было. Днями напролет Джино мечтал о тех женщинах, с которыми будет заниматься любовью сразу же, как только вновь обретет свободу. Чаще других он представлял себе в мыслях маленькую блондиночку из бара Толстяка Ларри. Он ни разу не разговаривал с ней после того дня, когда та его отшила в присутствии своих подруг, но он знал, что заговорит с ней непременно. И дайте ему только вернуться домой — уж тогда ее волшебный бугорок… да, парень, ничего, потерпи.
Письма от Косты продолжали приходить, и однажды Вера решила все-таки наведаться к Джино. За прошедшее время она не стала выглядеть лучше. На месте двух выбитых Паоло зубов так и зияли безобразные дырки, кожа стала морщинистой, лицо опухло от постоянных выпивок.
— Ты дрянной мальчишка, — жаловалась она. — Память коротка, да? Столько месяцев, а от тебя ни слова. Пришлось самой выяснять, где ты находишься, вот и приехала.
— Ото.
Он почувствовал себя смущенным, не в силах оторвать взгляда от черных дырок у нее во рту.
— Так здорово, что ты выбралась ко мне.
— Ну еще бы. Но что это за приемная мать, если она даже такой мелочи для своего сыночка сделать не может? И вот что я тебе теперь скажу, Джино: я не собираюсь появляться в этой параше еще раз. С меня хватило еще тогда, когда я бегала сюда к Паоло. Сам придешь ко мне, когда выпустят, о'кей?