Последние отзывы

  92  

Вернувшийся с огромным пакетом Берсерк (на неделе он был сильно занят, готовясь к празднованию юбилея фирмы, поэтому немного упустил из-под контроля содержимое холодильника) быстро разделся. Оставив пакет в кухне, он прошел в комнату, где Сорока, как завороженная, продолжала рассматривать обстановку, находя для себя все новые и новые диковинки вроде малахитового лягушонка или охотничьего ножа с настоящим дамасским клинком:

— Почему-то так и думал, что обнаружу тебя именно здесь.

— Ой, ты меня напугал! Я даже не услышала, как ты вошел.

— Ну как, нравится?

— Очень. Это все ты сделал?

— В основном. Многое друзья подарили, когда узнали, что я задумал. Кое-что купил на распродажах. Некоторые вещи достались от родителей.

— А почему столько свечей?

— Очень люблю смотреть на живое пламя. Особенно когда на душе тяжело или просто устал настолько, что ничто уже не радует. Тогда прихожу сюда, зажигаю все свечи и сижу.

— Просто сидишь?

— Да. И ни о чем не думаю. А потом наступает момент, словно толчок какой-то изнутри: все, кончай сидеть, иди и твори. Знаю, звучит как-то с пафосом, но это именно так, по-другому и не скажешь.

— И что, идешь и творишь?

— Ну, примерно так. На худой конец, просто разминаюсь по полной программе: отжимаюсь, работаю с грушей. Потом иду в ванную и смываю трудовой пот. Это особенно помогает снимать злость. Так что рекомендую на будущее.

— А спишь ты где?

— Обычно в большой комнате, но когда приходят гости и остаются на ночь, бывает, что и здесь, прямо на ковре. Подушку под голову, спальник сверху, и все.

— Сквозняков не боишься?

— В этой комнате их не бывает. Здесь стеклопакеты везде.

В этот момент у Сороки затрезвонил пейджер. Она бросилась к своей сумочке, быстро прочитала послание. На ее лице появилось выражение легкого недоумения, потом Ксению бросило в краску. Берсерк хотел спросить ее, все ли в порядке, но в этот момент завибрировал его сотовый. Прочитав CMC-сообщение, он только сказал: «Вот, значит, как». И, улыбнувшись краешком губ своим мыслям, отложил телефон.

— Солнышко, ты о чем-то хотела меня спросить, не так ли?

— Да.

— Думаю, что момент настал. Спрашивай.

— Я еще раз повторяю свой вопрос: кто я для тебя?

— И как ты хочешь, чтобы я ответил?

— Это ты сам решай. Главное, чтобы честно.

— Боюсь, если я буду предельно откровенен, это может тебя испугать.

У Сороки внутри все сжалось. Сейчас она услышит то, чего так боялась все это время! Что он, конечно, ее уважает, но вместе они быть не могут, потому что (нужное вписать), поэтому давай просто останемся друзьями… Ничего, она справится с этим. Не в первый раз. А такая неопределенность ее скоро совсем сведет с ума, поэтому хватит: карты на стол! И она, собравшись, подняла глаза и посмотрела на Берсерка в упор.

— Я готова к твоим откровениям. Слушаю внимательно.

— А можно, я не буду ничего говорить, а просто покажу?

— Попробуй.

— Обещай мне только одно, что не обидишься на меня за это.

— Нет, я на тебя не обижусь.

— Точно?

— Я же сказала! Точно! Делай что угодно, но я хочу знать правду и не обижусь на тебя, когда все узнаю. Удовлетворен?

— Да, вполне. Ну, смотри…

Берсерк подошел к Сороке вплотную, провел ладонью по ее лбу, щеке. А потом внезапно привлек к себе и поцеловал. Поцеловал так, что Ксении показалось, что еще немного, и сердце в ее груди просто взорвется. Или остановится. Так он ее не целовал никогда, даже тогда, в палатке. Страстно, неистово, жадно. Словно в нем до поры до времени дремал тщательно скрываемый ото всех зверь, который сейчас проснулся и вышел наружу. Его руки крепко обнимали Ксюшу, гладили ее по спине, по волосам. Чувствуя, как женщина отвечает ему, Берсерк все с той же животной страстью стащил с нее платье, освободил от последних остатков одежды. Ксения помогла ему расстегнуть рубашку, освободила из плена брюк. И они сплелись в древнем танце любви, вечном, как сама жизнь.

Когда все было кончено, Берсерк ласково отер пот со лба Ксюши. Она открыла глаза, улыбнулась, а потом рассмеялась.

— Ты чего, солнышко?

— Щеголяем в костюмах Адама и Евы, но часы не сняли. Дети цивилизации!

Тут расхохотался и Берсерк. Потом с напускной серьезностью снял с себя «Касио», после расстегнул браслет Ксюшиного «Ролекса». Отодвинул часы подальше и шальным взглядом исподлобья посмотрел на Ксюшу. Она ответила ему не менее озорным взглядом. И они снова набросились друг на друга.

  92