26 
И поняла, что пытаюсь сама себя ободрить и выгляжу при этом просто смешно.
Куда подевался мой здравый смысл? И тем не менее, как славно было бы, если б это платье принадлежало кому угодно, только не Элис…
Я уже закончила переодеваться, когда раздался стук в дверь. На пороге возникла миссис Полгрей.
— Входите же! — воскликнула я. — Вы-то как раз мне и нужны.
Она вплыла в мою комнату, и в этот момент мне необычайно импонировало ее здравомыслие, отвергающее любые происки воображения.
— Я давала мисс Элвин урок верховой езды, — быстро произнесла я, потому что мне хотелось покончить с темой амазонки прежде, чем она сообщит мне, зачем пожаловала. — А поскольку я не привезла с собой амазонку, Элвин нашла для меня какое-то платье. Насколько я понимаю, оно ранее принадлежало ее матери.
Миссис Полгрей кивнула.
— Возможно, я поступила неправильно.
— Хозяин дал свое согласие на эти уроки?
— О да. Разумеется, я об этом позаботилась.
— В таком случае вам не о чем беспокоиться. Он не стал бы возражать против того, чтобы вы надели это платье. Я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы оно продолжало находиться в вашей комнате, разумеется, при условии, что вы будете его надевать только для того, чтобы давать мисс Элвин уроки верховой езды.
— Спасибо. Вы меня успокоили.
Миссис Полгрей опять одобрительно кивнула. Я видела, что она очень довольна тем, что я обратилась к ней со своей маленькой проблемой.
— Мистер Питер Нанселлок находится внизу, — сообщила она.
— Да, мы видели его, когда возвращались.
— Хозяина нет дома. Мистер Питер просит, чтобы вы составили ему компанию за чаем, вы и мисс Элвин.
— Да, но будет ли это для нас… я хотела сказать, для меня, достаточно пристойно?
— Полагаю, что да, мисс. Это вполне в порядке вещей. Такова была бы и воля хозяина, особенно если учесть, что об этом просит мистер Питер. Когда здесь жила мисс Дженсен, она часто присутствовала на подобных чаепитиях. Я припоминаю, что однажды ее даже пригласили к обеденному столу.
— Ого! — произнесла я, надеясь, что мне удалось вложить в это восклицание достаточно энтузиазма.
— Видите ли, мисс, в доме нет хозяйки, и порой это создает определенные трудности. Поэтому, когда джентльмен вполне отчетливо дает понять, что ваше присутствие для него весьма желательно, в таком случае я положительно не усматриваю в этом ничего дурного. Я сказала мистеру Нанселлоку, что чай подадут в пуншевую комнату, и заверила, что вы и мисс Элвин с готовностью присоединитесь к нему. Вы ведь не имеете возражений?
— Нет, нет.
Миссис Полгрей одарила меня благосклонной улыбкой.
— В таком случае, вы спуститесь вниз?
— Разумеется.
Она выплыла столь же царственно, как и явилась, а я поймала себя на том, что улыбаюсь, к тому же не без самодовольства. День складывался как нельзя более удачно.
* * *
Когда я спустилась в пуншевую комнату, Элвин там еще не было, зато Питер Нанселлок вальяжно раскинулся в одном из глубоких кресел.
При моем появлении он поспешно вскочил на ноги.
— Это восхитительно!
— Миссис Полгрей сообщила, что в отсутствие мистера Тре-Меллина мне оказывается большая честь.
— Вы были бы не вы, если бы не напомнили о своем статусе гувернантки.
— Мне это показалось, — заметила я, — совершенно необходимым, иначе вы могли бы забыть о столь важном обстоятельстве.
— Вы такая очаровательная хозяйка! Следует заметить, что во время сегодняшнего урока верховой езды вы совершенно не походили на гувернантку.
— Это все амазонка. Чужие перышки. Если бы фазану придать павлиний хвост, он бы вполне сошел за павлина.
— Моя дорогая мисс Фазан, вынужден с вами не согласиться. Человека — как мужчину, так и женщину — характеризуют манеры, а не блестящие перышки. Но пока здесь нет нашей маленькой Элвин, позвольте задать один вопрос. Как вы находите это место? Вы намерены здесь остаться?
— На самом деле вопрос касается того, как это место находит меня, и того, намерены ли меня здесь оставить люди, облеченные властью.
— И поведение этих людей можно определить как непредсказуемое, верно? Что вы думаете о старине Коннане?
— Мое положение не позволяет высказывать собственное мнение, вы же знаете.
Он громко расхохотался, продемонстрировав белые, идеальной формы зубы.
— Дорогая гувернантка, — отсмеявшись, проговорил он, — вы меня уморите насмерть!
26 
