101 
— Уиллоу!
Мама попыталась примирительно взять тебя за руку, но ты оттолкнула ее, опрокинув и кофе, и кока-колу. Брызги разлетелись во все стороны.
— Я не маленькая!
Мама схватила пачку салфеток и принялась вытирать лужи на столе.
— Простите, — сказала она официантке.
— Вот теперь она ведет себя как трехлетка! — довольно кивнула официантка.
Звякнул колокольчик, и ей пришлось возвращаться в кухню.
— Уиллоу, ты же знаешь, что нельзя злиться на людей просто потому, что они не знают о твоей болезни.
— Почему? — спросила ты. — Ты же злишься.
У мамы отвисла челюсть. Придя в себя, она взяла свою сумочку и пальто и встала с дивана.
— Нам пора, — объявила она и стащила тебя с табурета. В последний момент вспомнив о напитках, она швырнула на стол десяти долларовую купюру и понссла тебя к машине. Я плелась следом.
По пути домой мы таки заехали в «МакДональде». Но вместо того чтобы получать удовольствие, я хотела лишь провалиться сквозь землю.
У меня тоже были скобки, но не такие, которыми выпрямляют ноги. Обычные, на зубах — брекеты. Это у нас было общее: как только мне их надели, я начала считать дни до того момента, как их снимут. Для тех, кто не носил брекетов, поясню: помните пластмассовые вампирские клыки, которые вы суете себе в рот на Хэллоуин? Так вот, представьте, что вам надо проходить с такими клыками три года подряд. Причем у вас постоянно течет слюна изо рта, а десны режутся о неровные выступы пластмассы. Вот такие брекеты.
Именно поэтому в тот понедельник в конце января на морде у меня сияла слюнявая лыба во все тридцать два. Мне было наплевать, что Эмма со своими приспешницами написала на доске у меня за спиной слово «шлюха» и пририсовала стрелочку, указывающую на мою макушку. Мне было наплевать, что ты съела все хлопья с какао и мне пришлось полдничать пшеничной дрянью. Меня волновало одно: что в половине пятого вечера мне снимут наконец брекеты. Тридцать четыре месяца, две недели и шесть дней спустя.
Мама держалась на удивление хладнокровно: она, видно, даже не понимала, как это важно для меня. Я проверила по календарю — все верно, пометка никуда не исчезла за последние пять месяцев. Запаниковала я в четыре вечера, когда она поставила в духовку чизкейк. Как же она повезет меня к стоматологу и не будет волноваться, как бы не пригорело?
Наверное, меня повезет отец, вот и разгадка. Он мало времени проводил дома, но это не удивительно: копы работают, когда надо, а не когда хотят. Так он мне, во всяком случае, говорил. Разница была в том, что когда он таки приходил домой, то воздух между ним и мамой можно было резать тем самым ножом, которым она проверяла готовность чизкейка.
Может, они придумали такой хитроумный план, чтобы позлить меня? А папа приедет в последний момент и повезет меня к врачу. Мама тем временем допечет чизкейк — мое любимое блюдо, между прочим, — и мы устроим старый добрый семейный ужин с вареной кукурузой, яблоками в карамели и жевательной резинкой. Все эти блюда входили в список запрещенных, который висел у нас на холодильнике под магнитом с большущим крестом. И в кои-то веки все будут смотреть только на меня.
Я присела за стол, застенчиво чиркая носком кроссовки по полу.
— Амелия, — вздохнула мама.
Чирк.
— Амелия, я тебя прошу! У меня от тебя голова раскалывается.
Четыре минуты пятого.
— Ты ничего не забыла?
Она вытерла руки кухонным полотенцем.
— Да вроде бы нет…
— Хорошо. А папа когда приедет?
Она изумленно уставилась на меня.
— Солнышко, — за таким милым обращением могла последовать только распоследняя пакость, — я не знаю, где твой папа. Мы с ним… мы давно уже…
— Мне назначили прием! — выпалила я, не дав ей договорить. — Кто отвезет меня к стоматологу?
Она на миг утратила дар речи.
— Ты что, шутишь?
— После трех лет мучений? Мне не до шуток. — Я встала и ткнула пальцем прямо в календарь. — Мне сегодня должны снять брекеты.
— Ты не пойдешь к Бобу Рису! — сказала мама.
Да, об этом я упомянуть забыла: единственный ортодонт в Бэнктоне, тот самый, к которому я всю жизнь ходила, по стечению обстоятельств был законным мужем женщины, на которую она подала в суд. Разумеется, из-за всех этих перипетий я пропустила пару приемов осенью, но этот прием я пропускать не собиралась.
— Просто потому, что ты объявила крестовый поход против Пайпер, я должна ходить в брекетах до сорока лет?
101 
