Последние отзывы

  94  

Роберт Данстен глубоко вздохнул. Энн внимательно слушала, чувствуя, что это очень важно, хотя не знала почему.

— Дом был очень старый, — продолжал Роберт, — но построен в настоящем тюдоровском стиле. Там требовался значительный ремонт, но мне вдруг показалось, что когда-нибудь он принесет мне счастье. У меня появилось необыкновенное ощущение, что я знаю каждый поворот узких коридоров, что мне знакома каждая лестница, каждая комната. Я уехал с чувством, что должен обязательно купить этот дом. Он был выставлен на продажу уже в течение нескольких лет, сделка не заняла много времени. Других желающих вложить деньги в реконструкцию и обновление не нашлось. Так «Четыре Башни» стали моими.

— Этот дом так называется? Привлекательное название!

— Он так называется уже не одно столетие, и на протяжении всего времени, думаю, все в этом доме были счастливы, а сейчас он пустует в ожидании.

— Ты там не живешь?

— Еще не наступил подходящий момент.

— А что значит «подходящий момент»?

— Вот об этом я и хочу рассказать тебе. В глубине души я всегда знал, что не смогу жить там один. Этот дом предназначен для двоих, которые желают построить в его стенах счастливую жизнь.

— Печально думать о доме, который все еще ждет, — сказала Энн и взглянула на Роберта. Было что-то в выражении его лица, что заставило слова замереть на ее губах, а сердце забиться чаще.

Он ничего не сказал, но Энн стало казаться, что она тоже ждет чего-то, как тот таинственный дом. Роберт Данстен встал. Теперь он казался очень высоким. Затем он подошел и опустился на траву у ее ног. Вдруг Энн охватило такое волнение, что она вся напряглась и крепко сжала руки. Роберт Данстен медленно склонился к ней и взял за руку.

— Энн, — начал он глубоким тихим голосом, от которого девушку охватила дрожь. — Я боюсь.

— Боишься? — переспросила она, с трудом шевеля губами.

— Да, боюсь. Мне довелось пережить много горестных минут в жизни, и я стал думать, что ничего хорошего уже не произойдет. А теперь я как человек, который очень долго пробыл в темноте и не смеет открыть глаза навстречу солнечному свету.

Энн лежала не шелохнувшись.

— Я довольно скучная, унылая личность, Энн, — продолжал он и, заметив, что она пытается возразить, добавил: — Да, это так. Я знаю себя. Единственное, в чем я разбираюсь, — это деньги. Но деньги сами по себе невероятно скучны, если их не с кем делить.

Наступило долгое молчание. Потом он крепче сжал ее руку и сказал необыкновенно мягко:

— Ты такая красивая. Я боюсь, что скажу что-нибудь не то, и ты прогонишь меня.

Внезапно Энн испытала почти материнскую нежность к нему. Урок, который она извлекла из пребывания в больнице Святого Антония, не прошел даром. Благодаря своим страданиям Энн поняла, как могут страдать другие люди. Ей хотелось обнять Роберта Данстена, помочь ему забыть обо всех прошлых горестях, подарить надежду на будущее. Но она была так робка, что только крепче сжала его руку, будто стараясь преодолеть собственную неуверенность.

Они опять замолчали, и Энн изо всех сил старалась найти подходящие слова утешения. Роберт не поднимал на нее глаз с того момента, как начал свой рассказ.

А когда он все же взглянул на Энн, то увидел, что ее глаза полны слез, а губы дрожат от волнения.

— О Господи, — испуганно воскликнул он. — Чем я обидел тебя, Энн?

— Ты не обидел меня, — прошептала она. — Мне просто очень тебя жаль. Я очень хочу… хочу сделать тебя счастливым.

Роберт даже не сразу поверил в то, что услышал. Потом бережно поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

По щекам Энн медленно катились слезы, и она не пыталась смахнуть их. Роберт Данстен достал из кармана платок и сам стер слезы с ее лица.

— Все это слишком тяжело для тебя сейчас, — мягко сказал он. — Мы поговорим об этом позже. Если, конечно, ты захочешь выслушать меня.

Он словно уговаривал Энн, но она сама доверчиво вложила свою руку в его ладонь.

— Я хочу выслушать. Сейчас, — сказала она.

20

Питер встал, держа бокал шампанского.

— Мне кажется, что данная ситуация требует тоста, — сказал он, окидывая взглядом стол: Мэриголд с сияющими глазами, раскрасневшуюся очаровательную Энн, серьезного Роберта и Салли, сидевшую во главе стола. — За нас всех. Пусть мы все будем счастливы, а особенно Салли, потому что мы очень ее любим!

  94