Особенно,... 
118 
— Ты прав, я совсем обессилела, — с улыбкой согласилась Плезанс.
— Ты редкая находка для мужчины, малышка. Это большая удача — отыскать такое сокровище. Нечасто встретишь в одном лице и хорошую жену, и любящую мать, и страстную любовницу. Ты способна подарить мне красивых сильных сыновей, при этом так изматываешь меня в постели, что я становлюсь слабым, как младенец.
— Спасибо. — Она знала, что пылает от смущения — об этом красноречиво говорила его веселая ухмылка. — Мне тоже сильно повезло. Хотя я иногда и жалуюсь, и называю тебя болваном, однако, уверена, судьба послала мне лучшего из мужей.
«Ну вот, опять я трушу!» — с досадой подумала Плезанс, но его поцелуй быстро отвлек ее от неприятных мыслей.
— Значит, мы с тобой поладим.
Тирлох понимал, что должен признаться ей в своих чувствах, однако сама она по-прежнему не говорила о любви, и это молчание разочаровывало. Он хотел знать, что она его любит.
Между ними возникло внезапное отчуждение, которое озадачило Плезанс, Она точно знала, что именно ее беспокоит, но не могла понять, что беспокоит Тирлоха. Несколько минут они лежали, обнявшись, почти машинально лаская друг друга. «Ну все, с меня хватит!» — наконец решила она.
— По-моему, нам давно пора объясниться друг с другом начистоту, — тихо произнесла она, ласково оттолкнув его и сев на ковре. — Надеюсь, этот разговор, каким бы трудным он ни был, пойдет на пользу нашим будущим отношениям. То, что сейчас произошло, не должно повториться.
Тирлох смотрел, как она надевает ночную рубашку.
— Что ты имеешь в виду?
Не может быть, чтобы она говорила об их любовной близости. Значит, ей не понравилось внезапная смена его настроения. Черт возьми, похоже, она видит его насквозь!
— Тебя что-то не устраивает?
— И ты еще спрашиваешь? Неужели ты не чувствуешь никакой перемены? Мы только что самозабвенно занимались любовью, а минуту спустя отдалились и принялись поглаживать друг друга, как комнатных собачонок.
— Комнатных собачонок?
Плезанс села очень прямо, сцепила руки в замок на коленях и заставила себя посмотреть ему в глаза:
— Я больше не желаю трусливо прятать свои чувства.
Тирлох подобрался.
— Звучит угрожающе.
— Не бойся, я не скажу ничего страшного, — ласково пообещала Плезанс. — Я люблю тебя.
Она напряглась всем телом, испугавшись собственного признания.
Тирлох не верил своим ушам. Она произнесла эти слова тихим сдавленным шепотом, как будто ждала, что он будет ее ругать. Может, он не так расслышал?
— Что ты сказала?
— Я сказала, что люблю тебя.
Он расхохотался, и сердце Плезанс ухнуло куда-то вниз — ей показалось, что она умирает. Увидев обиженное лицо жены, Тирлох быстро заключил ее в объятия.
— Успокойся, малышка. Я так ждал от тебя этих слов!
— Ждал? Ты смеешься надо мной?
Он принялся осыпать поцелуями ее лицо и вдруг застыл, ощутив на губах соленые слезы.
— Не плачь, милая Плезанс. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я тоже люблю тебя. Люблю давно, но стыдился в этом признаться.
Она застыла в его объятиях и украдкой заглянула ему в лицо. Его глаза лучились такой нежностью, что сердце ее радостно забилось, однако недоверчивый внутренний голос призывал к осторожности. Она боялась попасть в еще более глупое положение.
— Ты меня любишь?
— Да. Хочешь, я повторю эти слова, глядя тебе прямо в глаза?
— Хочу. Это поможет мне в них поверить.
— Я… люблю… тебя… Плезанс… О'Дун. — Он быстро целовал ее в губы после каждого слова и испуганно охнул, когда она вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась. — Что с тобой, малышка? Я думал, ты обрадуешься.
Она протянула мокрую руку и погладила его по щеке.
— Я радуюсь, — пробормотала она сквозь слезы, потом попыталась взять себя в руки, на что ушло несколько долгих мгновений. — Прости.
Тирлох был растерян, и это ему совсем не нравилось.
— Знаешь, малышка, ты здорово умеешь выбить мужчину из колеи.
— Я набралась смелости и сказала тебе о своих чувствах, но я никак не ожидала, что эти чувства взаимны.
— И поэтому ты разревелась?
Плезанс улыбнулась, обняла мужа и прижалась щекой к его крепкой груди.
— Не пытайся это понять, Тирлох. Я и сама не понимаю, что на меня нашло.
Он поцеловал ее в макушку.
— Я рад, что не одинок в своей растерянности. — Он улыбнулся, услышав ее тихий смех. — Ах, малышка, я люблю тебя, даже когда ты ведешь себя как сумасшедшая. Я все еще сомневаюсь, что мне нравится это чувство. Оно часто заставляет меня совершать глупости. Но я знаю, что буду любить тебя до конца своих дней. Ты навеки завладела моим сердцем, Плезанс.
118 
