7 
Однажды днем девочки вместе с Альтеей заперлись в ее спальне и принялись примерять одежду и экспериментировать с косметикой. Под хихиканье Изабель Альтея с помощью разного рода губок, кисточек, гребней и лака для волос быстро превратила Нину в прекрасную сеньориту Дюран.
Затем надела на девочку одно из своих шелковых платьев и обмотала шарфом ее детскую талию. Сунув ноги в чересчур для себя просторные, на высоких каблуках, туфли Альтеи, Нина принялась неуклюже расхаживать по комнате. Сейчас она чувствовала себя настоящей красавицей.
Подойдя к шкафу, Альтея вытащила веер из красиво упакованной коробки.
— Это тебе, — присев, сказала она Нине. — Такие веера носят все элегантные испанские сеньориты.
Приняв сверхсоблазнительную позу, она низко склонила голову, повела плечами и томно захлопала глазами, вызвав у девочек приступ неудержимого смеха.
Воспоминание об этом, как и сам веер, всегда будут дороги Нине.
Что же касается Мартина, то даже годы спустя Нина сразу же вспоминала поездку в Таос.
В тот год в горах к северу от Санта-Фе снег выпал необычно рано, искушая любителей лыж попытать свои силы. И вот, приехав на место, Альтея повела Изабель на маленькую горку, а Мартин с Ниной направились на склон покруче.
Нельзя сказать, что Нина никогда не стояла на лыжах — она каталась на них уже много раз, — однако в Таосе зеленых новичков в общем-то не было, поскольку гора изобиловала крутыми склонами и узкими спусками.
Снег был свежим и пушистым, лыжи сами скользили вниз. Они спустились трижды и уже собрались спуститься четвертый раз, но тут снова пошел снег. Стемнело, видимость ухудшилась, и Мартин предложил спуститься с горы на подъемнике. Нина тотчас скривилась, и Мартин сдался.
Они преодолели уже полпути, когда Нина, потеряв равновесие, упала в сугроб, ноги ее переплелись, и она испугалась. Не в состоянии самостоятельно встать, девочка стала ждать оклика Мартина. Довольно скоро он действительно позвал ее.
— Я здесь! — крикнула Нина.
Наконец из-за белого занавеса появился де Луна. Закусив губу, Нина попыталась принять бодрый вид.
Едва Мартин освободил девочку из снежного плена, как она попыталась встать, но тут ее левая нога подогнулась, и она вскрикнула от боли.
— Ну что ж, — спокойно сказал Мартин, поднял девочку, а затем поставил ее на свои лыжи. — Посмотрим, сможем ли мы вдвоем ехать на одной паре.
Кивнув, Нина попыталась улыбнуться. Снег валил так, что в трех шагах уже ничего не было видно. Мартин, впрочем, ничуть не беспокоился, хотя ему приходилось в одной руке держать обе палки, а другой прижимать к себе Нину.
Пока они медленно скользили вниз, он рассказывал девочке о том, как катаются на лыжах в Пиренеях и швейцарских Альпах, и пел испанские детские песенки.
Внизу, в базовом лагере, их ждали Альтея и Изабель. Увидев путешественников, Изабель с плачем бросилась им навстречу.
— Я так испугалась, папа! — воскликнула она. — Я думала, что с вами что-то случилось.
Не отпуская Нину, Мартин тут же подхватил Изабель на руки.
— Нина упала и ушиблась, — улыбнувшись, сказал он, — но в общем, все в порядке. Верно, подружка?
— Ага, все отлично! — отозвалась та.
Изабель ее обняла, Альтея поцеловала, а Мартин все еще держал на руках. Нога отчаянно болела, и тем не менее это был один из лучших дней в жизни Нины.
* * *
Миранда и Луис встретили семейство де Луна в палате больницы Святого Винсента. Несмотря на заверения семейного врача о том, что травма у Нины неопасная, Миранда хлопотала вокруг дочери как наседка, защищая ее от всех мыслимых и немыслимых несчастий.
Альтея наблюдала за ней с большим интересом, ибо совсем недавно выяснила, что Нина — приемная дочь Дюранов.
— Она об этом знает? — спросила тогда же Альтея.
— В прошлом году мы ей сказали.
— Вы не хотели ей это говорить? — удивилась Альтея, почувствовав в ответе неуверенность.
— Я хотела подождать, пока она подрастет.
— Почему?
— Считала, что девочка сильно огорчится.
— И что, огорчилась?
Миранда улыбнулась:
— Нет. Напротив, как будто понравилось, что мы предпочли ее другим, что она наша дочь не потому, что мы ее родители, а потому, что желанна.
Взгляд Альтеи потемнел.
— Замечательно! — воскликнула она. — Мои отец с матерью так ни разу и не дали мне понять, что я любима и желанна. Уж лучше бы у меня были приемные родители — такие, как вы и Луис.
7 
