80 
– Кроме самой России… – тихо раздалось в ответ. Это не я сказал. У меня сдавило грудь, воздух не проходил в лёгкие, а верная шашка почти выпала из рук. Но холод отступал, темнота начинала светлеть, на чистом клинке блеснул невесть откуда взявшийся солнечный зайчик.
Вдоль окаменелых рядов партии моей неспешным и невесомым шагом семенила невысокая старушка. Но что за чёрт?! Вроде уже и не старушка вовсе, а женщина зрелых лет… Нет, нет, опять не так – девица, да ещё столь юная, что на вид и девочка совсем! В простом платье, и, несмотря на ветер, даже локон у виска не шелохнётся. Встала передо мной, коня по морде погладила да на императора Франции глаза бездонные подняла. Ужасное видение застыло, завыло, корчась в нечеловеческих муках, и, окончательно пронзённое солнечными лучами, так и затрепетало, рассеиваясь…
– Не-э-э-т! Мы могли бы… договориться… я ещё… я…
Девочка улыбнулась, подняла детскую ладонь к губам и что-то сдунула с неё, ровно пылинку. Наполеон тоненько пискнул и рассыпался прахом!
– Матушка… – В немом благоговении я слез с седла, падая на колени.
– А то кто ж за тебя, бедненького, заступится?! – звонко ответила она, благословляя меня тонкими пальчиками. – Иди, гусар! Знатного гостя мы в дому своём принимали, да только доброго слова сказать о нём некому. Пришёл – не зван, ушёл – не попрощавшись… Видать, настал и наш черёд долги возвращать. Уж не сочти за труд, поклонись и от меня городу Парижу!
Посмотрела ласково и вся в золотом сиянии растаяла. На том месте, где чела моего коснулось чудесное видение, средь чёрных кудрей появился белый локон. Я встал на ноги, держась за стремя, и помахал рукой счастливым товарищам своим. Зимнее солнце горело над головой, снег музыкально хрустел под копытами скакунов наших, а суровые души переполняла неизъяснимая благодать…
Кончилась гордая пора блистательного партизанства! Впереди лежала покорённая, обесчещенная французами Европа, в которую уже вступили первые русские полки, неся на штыках своих свободу…
- Восхвалялся вор-французик во Расеюшке побыть…
- Ай люли, ай люли! И чё-то ему там не очень понравилось! –
горланили новую походную песню донские казаки, а я крутил ус, складывая первые строфы на страничках полевого дневника. Зачем, для чего и для кого?
Не думаю, что когда-нибудь настанет срок показать сии листки, исчерченные мелким моим почерком, спрыснутые вином и прокуренные бивачным дымом, кому-то из столичных издателей. Что увидит он в них? Ложь, насмешку над великими, пустое фанфаронство да искажение исторических фактов! Мне ли надлежит вступать посему в споры или вбивать истину в дубовые башки их шашкою и пистолетом?! Время всех рассудит и всё расставит долженствующим образом…
А я, пожалуй, поеду и, как обещал, отвезу поклон городу Парижу. Путь долгий, война с Наполеоном ещё не окончена. Ещё не поднималась Россия во весь исполинский рост свой, и горе её неприятелям, если она когда-нибудь поднимется! А пока…
- Я люблю кровавый бой,
- Я рождён для службы царской!
- Сабля, водка, конь гусарский,
- С вами век мой золотой!
Словарь малопонятных и не всегда вразумительных слов:
Авангард – красивое жизнеутверждающее и искусствоведческое слово! Сразу вспоминаются Хлебников и Малевич, но вообще-то с военной точки зрения – это те, кто идут впереди… и получают первыми, по первое число!
«Аннушка» – ласковое название ордена Святой Анны 1-й, 2-й или 3-й степени. Там же ордена Святого Владимира и Георгия, последний был как сугубо офицерский, так и исключительно солдатский. Впрочем, их «Вовочками» и «Жоржиками» почему-то не называли…
Арьергард – то же самое, что и авангард, но с точностью до наоборот. Сидеть там было тихо, скучно и непочётно, а впереди идущие ещё и обзывали «задницей»…
Банник – здоровенный ёршик на палке, именно им забивают… снаряд… в пушку… туго!
«Безе» – в жаргонном гусарском обращении значило «французский поцелуй». Впоследствии послужило названием пирожного…
Ботики – именно так гусары ласково и нежно называли свои коротенькие сапожки.
«Ворчуны» – самая старая, опытная и верная гвардия самого Наполеона. Говорят, только им он позволял критиковать свою политику и в лицо называть себя «коротышкой». В последнее верится с трудом…
Доломан – гусарский мундир венгерского покроя. Каждый полк имел свой цвет мундира и разные маленькие заморочки. Параллельные шнурочки от горла до пупа придавали сходство с Кощеем Бессмертным, но дамы млели… Во все времена!
80 
