– Только вы связь не отключайте, сейчас самое интересное начнётся…
* * *
Не началось. В том плане, что скука была зелёная. Слушать совершенно нечего. Алекс Борр, как изворотливый дипломат и прожжённый лжец, легко отмазался ото всех обвинений. О кубке он, естественно, знать ничего не знает, впервые его увидел прямо сегодня в руках господина дьяка и настоятельно требовал сдать драгоценную посудину законному владельцу. К Шмулинсону зашёл из чистого любопытства, булаву нашёл на улице в сугробе, продавать не собирался, хотел лишь оценить и покорнейше просит вернуть её кому следует. От вознаграждения отказывается, ибо хороший поступок уже само по себе благо, и, значит, там, на небесах… Ну и так далее, в том же ключе, таким же текстом. В иное время царские палачи быстро бы выбили из завравшегося негодяя чистосердечное признание, но сейчас обстановка складывалась не в пользу государя.
Неизвестно каким образом в среде иностранных гостей начали муссироваться слухи о тайных подвалах, русских оргиях и четырёх исчезнувших принцессах. Объяснения типа «отдыхают в царском санатории как наиболее приглянувшиеся…» больше никого не убеждали. Образно выражаясь, фитиль уже подожжён и вставлен куда надо, нам остаётся считать секунды до взрыва. Меж тем припёртый к стене Горох проявил свои лучшие качества человека и государственного деятеля, высказав напоследок примерно следующее:
– Разные люди в страну нашу приезжают, и мы гостям добрым завсегда рады. Благодарность наша да поклон низкий купцам иноземным, людям учёным, строителям знатным, умельцам редким. Они сердцем чисты, и польза от их деяний великая! Но есть и те, что в доме чужом, хлебосольном, чёрный след за собой оставляют… От персоны своей ты, гость австрийский, всю вину отмёл, да ловко так, что комар носу не подточит. А только коли веры между людьми нет, то лучше бы по-хорошему расстаться. Гнать тебя не гоню, но и держать не стану. Завтра же письмо государю твоему отпишу, пущай он об дружбе соседской подумает…
Насупившись, Яга уставилась в окно. На улице темнело, план операции рушился, настроение катастрофически падало. Я, признаться, надеялся, что пойманный с поличным при попытке продажи гетманской булавы Алекс Борр вряд ли так уж будет отпираться и сам во всём сознается. Угу… а в результате мне ещё придётся приносить извинения за некорректное поведение нашего младшего сотрудника. Царь его простил, дьяку – привычно, австриец – полон высокомерия, а вот Абрам Моисеевич наверняка выставит солидный счёт «в связи с временной потерей трудоспособности»…
– Что теперь делать думаешь, Никитушка?
– Пойду ва-банк!
– Куды?! Ох, сокол, да надо ли так переживать-то… Ну, не сложилось, не сошлось, люди все свои – поймём, не осудим. Не бери греха на душу, не ходи!
– Бабушка, я имел в виду, что хочу нанести официальный визит подозреваемому, вынести ему новое обвинение и спровоцировать на попытку угроз работнику милиции, – терпеливо объяснил я.
– Да как же ты его, ужа скользкого, обвинять будешь? – засомневалась Яга. – Рази ж он тока от всех обвинений государевых утечь не сумел?..
– Есть одна зацепка – дуэль с господином Шпицрутенбергом. – Я встал, направляясь к вешалке. – Вы сами говорили, что имеете подозрение к его рапире, якобы там есть какой-то секрет. Потребую представить клинок и, если удастся найти что-то, дающее преимущество владельцу, то обвиню подонка в нарушении дуэльного кодекса.
– А ему и горя мало!
– Не скажите… Я пообещаю завтра же оповестить об этом всех иностранцев и восстановить против него общественное мнение.
– А ну как он и тебе железяку под ребро пустит?
– Очень надеюсь, что он попробует, – не очень уверенно ответил я. Яга покачала головой, но ничего более действенного тоже пока предложить не смогла. Поэтому только перекрестила меня на дорогу и напомнила:
– Долго не засиживайся там. Бумаги следствия до ума довести надо, чай, ведь дело закрывать можно. Хорошо ли, плохо ли, а кубок украденный нашли, червонцы дьяк принесёт, и булаву гетманскую запорожцам тоже в целости возвернули.
– Осталось доказать, что во всём этом виноват один конкретный человек, организовавший «отстрел невест» с целью крупного международного скандала.
– Одного не разберу, Никитушка, зачем же он австриячку ту, Лидию Адольфину, травил? Она ведь вроде как под его охраной была, он её сватать к Гороху привёз, за неё и ответ перед королём австрийским держать будет.