71 
– Ай-яй-я-а-а! Мин яратан, а жизни никакой-ой-й… В армию служить не хочу, не бери татарина-а-а… Ай-яй-я-а-а! Апай сапсем больной, лошадь хромой, юрта старый, халат драны-ы-й… не пойду! Ай-яй-я-а-а! Давай дома сидеть, бешбармак кюшать, арака пить, в альчики играть – якши! Ай, якши-якши-и-и… Тьфу на тибе, шайтан Уицилопочтли!
По окончании такой «многонациональной» речи добрый бог Кецалькоатль широко улыбнулся и распахнул мне отеческие объятия. Я поднялся, отряхнул брюки и пошёл ему навстречу, бог войны за моей спиной сидел мрачнее тучи. Похоже, теперь до него никому не было никакого дела… Я бросил жребий и отныне находился под покровительством светлых сил древнейшей доколумбовой цивилизации. Бояться нечего! Усталый от трудов неправедных, нечистый дух вольготно расположился на моём плече, обмахиваясь платочком. А ещё говорят, будто бы с чёртом нельзя заключить выгодную сделку… Ха, да с каждым можно договориться по-хорошему, надо только знать, с кем имеешь дело! Я уже почти дошёл до благообразного старца, как сзади прогрохотало:
– Ты оскорбил меня, теуль!
Поначалу я даже не обернулся, но бог войны привстал и топнул так, что стены содрогнулись:
– Он мой! И сегодня же его сердце обагрит своей кровью алтарь Уицилопочтли. Отдай его мне, Кецалькоатль, или пожалеешь!
К моему безграничному удивлению, бог мира послушно сложил руки на животе и виновато улыбнулся. Я почувствовал, как подгибаются колени… Живой блеск в глазах Кецалькоатля погас, и он вновь стал обычным каменным изваянием. Удовлетворённый бог сражений сел на прежнее место и тоже замер в идолообразном состоянии.
– Не подфартило, братан… Старичок-то не торопится полечь за тебя костьми на ринге против местного Тайсона. Как полагаешь, за кого теперь проголосует электорат? – сочувственно пробормотал Фармазон. – Однако надо бы звякнуть шефу. – Орден не орден, а медальку, пожалуй, дадут…
* * *
– Анци-и-фе-е-е-е-р!!!
– Н-да-а, Серёженька?
– А нельзя ли без этого менторско-укоризненного тона? – запоздало спохватился я.
– Нельзя, – строго отбрил неподкупный ангел. – Всё, что я сейчас могу, – это посочувствовать и утешить, но вы этого совершенно не заслуживаете. А потому, несмотря на совершенно неподходящее время, я намерен вас отругать, шалун вы безответственный!
– А-а… – беспомощно обернувшись к Фармазону, я встретил лишь деланно-сострадательный взгляд, как у вконец охамевшего метрдотеля.
– Увы, больше ничем помочь не могу-с… Я своё дело сделал – и в кусты! Чао, бамбино, сорри-и-и…
Между тем приглашённые на топ-шоу ацтеки осторожно зашевелились. Самые храбрые уже встали на четвереньки и тихо переговаривались. Похоже, в связи с явной победой бога войны они намеревались свято исполнить его волю насчёт моего сердца на алтаре. Признаюсь без ложной скромности – я сделал отчаянную попытку попросту удрать. Естественно, вся толпень мгновенно воспрянула духом и в неравном бою отстояла честь великих математиков и пирамидостоителей. Мне быстро доказали на несложном примере, что один против тридцати – не котируется! Пробиться к выходу не удалось бы, имей я хоть чёрный пояс каратиста. Вот побегать немножко по залу судилища – это пожалуйста. Когда наиболее горячие головы взялись за копья, мне пришлось махнуть рукой на интеллигентские комплексы культурного человека и, не снимая ботинок, вскарабкаться на статую Уицилопочтли… Усевшись, как кот, на макушке идола, я даже успел пару раз плюнуть в остолбеневших от такой наглости жрецов. Потом в меня чем-то кинули (вроде бы маской?), попали в лоб, сбив мою богохульную особу за спину воинственного божества. Упал я на… кого-то! Правильнее сказать, на полуголую девицу с размалёванным лицом и возмущёнными карими глазами.
– Зайчик мой! Какого чёрта… прости, любимый, но вот только тебя мне здесь и не хватало?!
– Н…н…на…а…та…ша? – заикаясь, начал я. Моя драгоценная супруга в самом бесстыжем ацтекском костюмчике, с ног до головы в коричневом гриме, с перьями на голове, застенчиво держала правую руку под… каменной задницей Уицилопочтли! Я более чем обалдел…
– Серёжка, не делай такие глаза! Это совсем не то, что ты думаешь! Стыдно, любимый… Мне всего лишь понадобилась одна штучка с его кресла. Благодаря тебе он привстал, я взяла что нужно, а этот гад неожиданно сел. Руку зажало…
– Не раздавило? – кое-как выдавил я.
– Не… – трогательно улыбнулась моя жена. Вот тут-то нас и сцапали! Меня повязали сразу, Наташу чуть позже, когда с большим трудом извлекли её руку из-под божественной туши. Хорошо ещё, что именно вытащили, а не отрубили махом, чтоб зря не утруждаться. Вообще-то, по совести говоря, с нами обоими обращались очень бережно: связали для приличия и вынесли на свежий воздух. За то короткое время, что мы провели в диспуте с двумя богами, на Чолулу опустилась густая ночь. Однако темно не было: огромный матово-жёлтый диск луны так ярко освещал многоступенчатую пирамиду, что сверху она казалась серебряной. Я чётко различал фигурки с факелами внизу – наверняка сюда собралась вся деревня. Меня и жену поставили рядышком на краю гладко отполированной площадки так, что за нашими спинами находилось что-то вроде каменного стола. Пока улыбающиеся жрецы торжественно устанавливали на этом столе какую-то кухонную утварь, я попытался переговорить с супругой:
71 
