* * *
Надеюсь, хоть у Бабы-Яги всё хорошо и она неторопливо готовит место для нашей аудиенции с Кощеем. По идее, надо бы вызвать стрельцов, предупредить надёжу-государя и загодя отправить докладную в дипломатический корпус при царице. А то может сложиться впечатление, будто бы мы ведём закулисные переговоры с «врагом народа номер один».
Но, с другой стороны, там теперь такая европейская канцелярия, такая волокита… И нам стопроцентно не разрешат с ним разговаривать без конвоя, свидетеля, писца, пары доверенных бояр и так далее. Плюс самого Гороха, ибо он такого случая не упустит, а, следовательно, и матушки-государыни Лидии, так как ей тоже «ошень интересно-о»…
Митька догнал меня почти у наших ворот. То есть обернулся действительно быстро и собой был горд до чрезвычайности.
– Вот и радость-то наступила великая! Ну не чудо ли – маменьку любезную замуж пристроили, дьяка активного счастьем обеспечили, люд деревенский со зрелищем поучительным ознакомили… И всё земной поклон Абраму Моисеевичу – уговорил да устроил! За смешную буквально компенсацию… да и ту в рассрочку!
– Мить?
– Ага!
– Я тебя предупреждал насчёт Шмулинсона? Я тебе говорил быть осмотрительнее!
– Дак… ить… но ведь выгорело же дело-то!
– Да ну? А теперь быстренько уточни мне, на какую конкретно сумму «за содействие» ты попал?
– Ой, так всего… десятина с зарплаты, ежемесячная… – не сразу въехав, пустился перечислять он. – Да с дьяковского жалованья… так же… ну а маманя, ясное дельце, свою долю отсыпет, яйцами свежими, деревенскими… И это… ещё…
– Добавляй.
– Семью Шмулинсонов на всё лето в гости, при полном обеспечении… – всё ещё не до конца веря, куда вляпался, продолжал загибать пальцы наш недоумок.
– А если свадьба не состоится?
– А тогда и платить не надо! Тока неустойку… в том же разрезе… и чтоб всей семьёй на лето… но ить зато уже без яиц! Чё не так-то, отец родной?
– Дьяк Филька тебе отец, – устало отмахнулся я, шагая на порог. – Заходи давай, у нас тут, кажется, внеочередное расследование на носу. Вечером напомни мне по поводу Абрама Моисеевича, я с ним сам отдельно побеседую.
– Тсс!!!
– Это ты мне?
– Тсс! Ну нешто не слышите, Никита Иванович? – припадая ухом к закрытой двери, умоляюще глянул на меня Митька. – Шум, сопение, стоны, как бы не убивали кого!
– А может, совсем наоборот. – Я вспомнил масляные взгляды домового и нашу бабушку, кокетничающую с ним напропалую.
– Вы о чём энто? – разом набычился маменькин сын. – Негоже такие мысли о своём же почётном сотруднике лелеять, а Назиму ихнему я самолично нос через ухо выверну! Вот ужо, ужо, ужо…
– Отставить засучивать рукава! Давай хоть постучим сначала, как культурные люди…
– Вежливость, она добра молодца завсегда с ног до головы красит, – чинно согласился он и двинул в дверь кулаком. Две доски треснули… Шум внутри на мгновение прекратился, потом раздался гневный мявк Василия и грозное «на шашлык зарэжу, да!», а ещё вроде бы тихий всхлип Яги.
Мы с Митяем, не сговариваясь, ударили плечом в дверь. Короче, мы её практически выломали из косяка… Хотя «мы» – это громко сказано, моя помощь была минимальной. Но не фиг было запираться! Тем более что там действительно происходило убийство… или что-то в этом роде… слегка напоминающее…
– Руки вверх, все арестованы! – как можно громче рявкнул я. Хотя на самом деле… Ох! Только бы не заржать в голос – бабка не простит…
– Никитушка, Митенька… Вы тока гляньте, что ж тут такое деется! – еле слышно пролепетала наша опытнейшая эксперт-криминалистка, обводя руками растерзанную избу. Ну а что особенного – Бородинское поле, говорят, похлеще выглядело…
Белёная печь облита тремя видами соусов, битая посуда на полу скрипит под каблуками. Стол перевёрнут, а под ним, путаясь в сорванных занавесках, насмерть бьются две низкорослые фигурки – наш Васька и наш же домовой! Какая муха укусила их одновременно, да ещё за одно и то же место?
– Младший сотрудник Лобов, примените профилактические меры в виде окунания хулиганствующих элементов в бадью с водой. И макать обоих до полного успокоения!
– То исть покуда не осознают, – сурово кивнул он, сгрёб смутьянов в охапку, сунул в бадью и принялся упоённо полоскать, невзирая на вой и жуткие проклятия. Я поставил табурет в уголок, скромно присел и достал планшетку…
– Заявление будем подавать, гражданочка?
– Дак ить… они ж! Васенька-то, кровиночка родная, первым начал… а Назимушка и не подумал… Ну, и… увлеклись оба… Я уж и так, и так, а ты заявление! Да вот, буду! И подам! Что ты думаешь, раз я сама в отделении без сна, без продыху спину гну, меня милицией и защищать не надо?! А ну пиши сей же час и сажай обоих по всей строгости закона!