152 
– Ну что ж… К моему глубокому сожалению, вынужден признать полное поражение наших слуг. Для разнообразия я не буду изображать из себя дешевого лжеца. Поверьте, мне ничего не стоит взять назад мое слово и уничтожить вас на месте, но… Это уж как-то слишком пошло, мелочно и явно ниже моего достоинства, – криво улыбнулся Велиар, даже не глядя в нашу сторону. Он говорил очень дружелюбно, без угроз, но в самом тоне его голоса все равно сквозило что-то зловещее. – Я бы отпустил вас сию же минуту, однако тут есть одно «но»…
– Что еще? – напрягся я.
– О, сущие пустяки, Сергей Александрович… Ты ведь сам посоветовал мне снять фильм. Я хочу сделать потрясающее эпическое полотно. Тебя не предупреждали, на чем я специализируюсь? Вспомнил? Ну тогда посмотри себе под ноги, взгляни вокруг, обрати внимание на витражи и роспись стен. Я тут подумал, а почему бы мне не предложить главную роль в этом фильме твоей жене? Так сказать, в благодарность за идею. – Демон Зла закинул голову и гулко расхохотался. – Вы свободны! Идите… если успеете. Съемки начнутся через… пардон, тысяча извинений – они уже начались.
То, что было потом, с трудом поддается описанию. Рисунки и витражи ожили! Они приняли нужный размер, обрели плоть, кровь и страсть. В мгновение ока весь зал оказался набитым разнообразно совокупляющимися парами. Вся эта голая толпа стонала, визжала и двигалась как одно единое, страшное в своей омерзительности существо. Наташу оторвало от меня. Она, крича, вырывалась из чьих-то похотливых рук, и я рвался к ней, бешено работая кулаками. На какое-то мгновение мне удалось поймать ее руку. Над ужасающим развратом обезумевших людей и животных гордо пророкотал грозный голос Велиара:
– Тебе не спасти ее, поэт. Она – ведьма и никогда не станет святой!
– Граждане. Предъявите билеты! Таможенная служба, паспортный контроль, – громко раздалось у самого моего уха, и суровый Фармазон, бодаясь, растолкал окружавших нас извращенцев. Белый ангел неожиданно легко обнял сияющими крыльями нас с женой, и все стихло. Краем глаза я видел дикую оргию, не прекращающуюся ни на мгновение, но мы были словно отделены звуконепроницаемой стеной неизреченной Божьей благодати.
– Сереженька, сделайте что-нибудь… Я не смогу держать такую защиту слишком долго.
– Ага, Серега, не тяни! Я, конечно, еще с часок пободаюсь, но потом… Тут такие телки! Меня же просто изнасилуют!
– Сережа, – прошептала Наташа, – прости меня…
– О чем ты, любимая?
– Ни о чем… так получилось… это все из-за меня.
– Я люблю тебя.
– Я знаю. Все равно – прости… Я тоже безумно тебя люблю. Но… если они со мной… что-нибудь сделают, я не смогу жить. Я не захочу такой жить! Он прав. Я – ведьма… ты не сделаешь меня святой.
Я прикрыл глаза. Строки рождались мгновенно, рифмы слагались без малейших усилий, слова вплетались в общий ритм, как чеканный узор на металле. Я чувствовал это высшее состояние блаженства и боли, когда через поэта проходит светлая и чистая энергия неба. Нужно лишь открыть ей сердце и дать возможность вылиться в мир настоящими стихами.
- Храм мой… Тело твое белое,
- Вольно трактуя строку Писания –
- Господи, что я с собою делаю
- В явном соблазне непонимания.
- Читаю ладони твои, как Библию,
- Вглядываясь в каждую черточку пристально,
- Иду Израилем, прохожу Ливию,
- Возвращаюсь в Россию жадно, мысленно…
- Лбом запыленным коснусь коленей,
- Так, припадая к порогу церковному,
- Раненый воин, бредущий из плена,
- Спешит к высокому и безусловному
- Слову. Наполненные смирением,
- Рвутся цветы из-под снежной скатерти,
- Или осенних лесов горение
- Огненной лавой стекает к паперти.
- Плечи твои… Не на них ли держится
- Весь этот свод, изукрашенный фресками?
- Не Богоматерь, не Самодержица,
- Не Баба степная с чертами резкими…
- Не нахожу для тебя сравнения.
- Сладко притронуться как к святыне…
- В каждой молитве – благодарение
- Древневозвышенной латыни!
- Дай мне войти, позабыв уклончивость
- Пришлых законов. Взгляни на шрамы.
- Время любого бессилия кончилось.
- Нужно держаться легко и прямо.
- Храм мой, прими меня сирого, серого…
- Не с плюсом, минусом – со знаком равенства.
- Губ твоих горних коснуться с верою
- И причаститься Святыми Таинствами…
Потом не было ничего. Наташа по-прежнему прижималась к моей груди, и я чувствовал, как по ее щекам катятся слезы. На душе было удивительно легко и спокойно. Тихий голос Анцифера заставил меня открыть глаза:
152 
