26 
– Полный обыск! – скомандовал вошедший последним Бирский.
– Ордер,– сказал Якуб, протягивая руку.
Участковый передал ему бумагу. Одновременно
кто-то включил свет. Якуб всматривался в ровные ряды буковок, но никак не мог сложить их в предложение.
– Вы держите его вверх ногами,– доброжелательно проинформировал полицейский.
– Сам прочитай, и вслух, если ты такой умный,– разозлился экзорцист, отдавая ему бумажку.
– Вы обвиняетесь в нелегальном изготовлении самогона,– самодовольно объяснил Бирский.– Мы имеем ордер на обыск и арест... А дальше суд и срок, в зависимости от результатов.
В то время как радио распиналось на все сто, семеро представителей власти переворачивали халупу вверх тормашками. По истечении получаса один из них подошел к коменданту:
– Ни единой капли.
– Как это – ни единой капли? – удивился. Бирский, оборачиваясь к хозяину.– Ты что, Якуб, записался в общество трезвости?
– Так точно,– с гордостью подтвердил самогонщик.– А что, разве нельзя?
– Но должно же здесь быть хоть несколько бутылок,– Участковый обратился к подчинённым: – Ведь в анонимке прямо написано, что «вчера Якуб Вендерович продистиллировал пять столитровых бочек браги».
Старый экзорцист сразу отметил в своём безотказном органайзере под черепной коробкой, что кто-то опять настрочил на него донос, к тому же с ошибками. Пятьсот литров в день, это ж надо было придумать...
Бирский задумчиво приподнял палец и к чему-то прислушался.
– Тихо!
Полицейские прекратили простукивание стен и разборку печи.
– Кто-нибудь, да выключите наконец это проклятое радио!
Радио тут же выключили. В наступившей тишине все явственно услышали странное клокотание – будто лопаются пузыри.
– Что это? – строго спросил комендант Бирский у Якуба.
Вендерович только пожал плечами.
– Доносится из-под пола! – сказал участковый, рухнув плашмя и приложив ухо к глиняному полу.
– Якубовский, сбегай к воронку за кувалдами!
– А вы палку случайно не перегибаете? – не на шутку заволновался Вендерович.
– Теперь уж лучше молчи, дедуля. Если надо будет, то и всю халупу твою разберём, досточка по досточке.
– А ручки у вас не распухнут?
Вернулся сержант Якубовский, с трудом волоча четыре кувалды. Полицейские засучили рукава, всех захватил охотничий азарт. В мгновение ока в полу образовалась большая дыра. Клокотание утихло...
– Там доски,– отчитался участковый, сунув голову в дыру,– Выглядит как вход в погреб.
– Развалить!
Развалили быстро, ломать – не делать...
– Под досками обнаружена цистерна, выложенная плиткой,– восторженно доложил молоденький полицейский,– Объём литров на триста, не меньше. Пропахла спиртом, хотя и почти сухая. Всё содержимое вытекло вон в ту дырку на дне.
Якуб неторопливо вышел на крыльцо. Глубоко вдохнул прохладный, свежий ночной воздух. Краем уха уловил, как внутри дома кричит разъярённый Бирский:
– Развалить этот бетонный пол к чёртовой матери и копать вслед за каналом! Спорю, что под тем полом у него вторая цистерна! О, видите, здесь даже видно затычку, а шнурок ведёт прямо к рычагу за кроватью. Паразит, видно, спустил весь самогон, как только мы начали стучаться в дверь.
Комендант вышел на крыльцо и встал рядом с экзо- рцистом. Победоносно закурил.
– Ну что, добегался? Опять три года просидишь,– не скрывая удовольствия, сказал он с сарказмом, косясь на старика.
– А за что? – искренне удивился Якуб.
– А за самогон! Такая цистерна, это знаешь ли...
– За один запах самогона в погребе хрен меня посадишь.
– Ничего, сейчас ещё улики будут. Докопаются ребята и до второй цистерны. Лучше выпей на дорожку, а то ведь в следующие три года...
Вендерович равнодушно пожал плечами:
– Обвиню вас в незаконном, на основании анонимного доноса, вторжении. Да ещё и в акте вандализма по отношению к моему дому. А второй цистерны не существует. Это был аварийный спуск. Вы никогда не найдёте улик.
– Ты... нас... обвинишь?! – заводясь, поразился Бирский,– Да ты... знаешь, против кого...– Он затянулся ещё разочек, а потом щелчком отправил тлеющий окурок в темноту.
– Стой! Куда?! – визгнул Якуб, но было уже поздно.
Окурок попал прямо в колодец. Оглушающий взрыв заставил вскочить с кроватей жителей трёх ближайших деревень. Колодец во дворе Якуба сиял голубоватым пламенем тридцатиметровой высоты, напоминая горящие факелы над нефтяными скважинами в Кувейте. Перепуганные полицейские повыскакивали из дома.
26 
