– Квакер.
– Квакер? Серьезно? Их ведь не так много осталось.
– Иногда все же встречаются.
– Квакеры ведь основали этот город, если вы знакомы с историей, – оживленно заговорил Маструд. – А на вид вы точь-в-точь пресвитерианец или приверженец епископальной церкви. Квакер, надо же! Настоящих филадельфийских квакеров раз-два и обчелся! Как и потомков голландцев в Нью-Йорке. Их там днем с огнем… Ну и вы исполняете ритуалы?
– Время от времени посещаю молитвенные собрания. – Дженис нравились эти собрания. Нравилась тишина.
– То есть посещаете то, что квакеры называют церковью, да?
– Да. Там молятся в тишине.
– Видел я эти квакерские дома для собраний, – углубился в воспоминания Маструд. – По всему штату разбросаны, верно? В большинстве своем каменные и словно бы трехсотлетней давности.
– Многим из них и есть лет по триста.
– Сейчас квакеры не ходят в черном и не носят шляп…
– Да. Ограничения в одежде отменили сто лет назад, – привычно ответил Питер. Вопрос этот был типичным. Только у меннонитов это осталось. А квакеры поддались развращающему влиянию современности, как и весь остальной мир.
– А ваш род…
– Очень старинный. Один из моих предков работал с самим губернатором Пенном.
– Мало кому известно, что Декларация независимости частично базируется на Хартии вольностей, написанной Пенном, – просиял Маструд. – А вы знаете, что Колокол отлит в честь этой Хартии и надпись на нем выполнена квакером?
Питер пожал плечами. Еще в девятнадцатом веке все квакеры утратили всякое политическое влияние. И ему это было почему-то неприятно.
Маструд вытянул ящик стола и извлек оттуда какую-то подмокшую картонную коробку.
– Вы пацифист? – осведомился он.
– Это имеет отношение к моему браку?
– Нет, это я так, из чистого любопытства, – проговорил Маструд, чей рот вдруг оказался набитым свининой с рисом.
– Я считаю, что насилием проблемы не решаются. Предпочитаю действия ненасильственные.
Послышался булькающий звук – не то смех, не то фырканье.
– Как это согласуется с вашей профессией? Говорить о своих пацифистских убеждениях и, господи боже, требовать соблюдения законности через наказание! А ведь в нашем штате применяется и смертная казнь.
– Я вполне в курсе.
– Ну так как же?
– Меня это не смущает, хотя к смертной казни я отношусь с чрезвычайной осторожностью. Возможно, в закон я верю больше, нежели в заповеди квакерской морали. Что продиктовано самой жизнью, – сказал Питер, которому этот обмен репликами не понравился.
– Ну да, католики тоже пользуются противозачаточными средствами.
– Аналогия не совсем верна.
– А вы умелый спорщик. Чего и следовало ожидать. В людях мне это нравится, в клиентах же – нет. – Открыв другой ящик, Маструд вытащил оттуда пиво. – Итак, чем занимается ваша жена?
– Заведует Центром для женщин – жертв жестокого обращения.
– Следует еще разобраться, кто из вас более обеспечен, возможно, и не вы.
– Нет, деньги там крутятся небольшие. Хоть она и заведует, и лицензия социального работника у нее имеется, все честь по чести.
– Могла бы заняться частной практикой, – решительно заявил адвокат. – Ладно, отставив в сторону профессии, расскажите мне, какое имущество вы нажили в браке.
Имеется совместное владение домом, отвечал Питер, совместный счет в банке, положенные на счет деньги, которые они копили на отпуск, небольшой, но устойчивый доход в акциях – этим занимался Питер и чрезвычайно гордился, что сумел так ловко, до смешного, распорядиться деньгами, к этому следовало прибавить машину Дженис, «форд», компьютер, драгоценности и т. д. Вместе с произведенной оценкой дома набежит несколько сотен тысяч долларов.
– Обычная для мелкого среднего класса сумма, – заключил Маструд.
Долгов у них было тысячи две – на кредитных карточках, на ежемесячно поступавших счетах плюс бесконечные выплаты по ипотеке и досадные долги за кредиты их студенческих лет. Единственным способом поделить дом была бы, конечно, его продажа.
– Хорошо. Поскольку вы так точно знаете, чего хочет ваша жена, почему вы не поделитесь со мной тем, что тревожит вас?
Питер решил высказаться откровенно.
– Я не хочу разводиться, и это, черт возьми, меня тревожит.
– Как это часто и происходит, одна сторона не хочет расторжения брака. – Маструд кивнул участливо, как и пообещал. – Из слабости, от страха, не утратив надежды, ощущая свою зависимость. Что из всего этого относится к вам, Питер?