26 
― Я интересуюсь недвижимостью. Говорят, это хороший район.
― Хороший ― не то слово, приятель. С тех пор как они там построили отель и туда поперли толстосумы из Малибу, этой земле цены нет. Сам бы мечтал заиметь клочочек. А ведь чуть не заимел. Перед войной, если б моя хозяйка разрешила мне вынуть денежки из чулка, я бы мог отхватить пять акров за бесценок. Сейчас бы сидел и в потолок поплевывал, да она говорит, побереги деньги. Мертвое, говорит, место, все богатеи убрались с концами. ― Его смех был горьким и судорожным, как кашель.
― Да, не повезло, ― сказал я. ― Так где Аламеда?
Он махнул в сторону темных предгорий, казавшихся ему землей обетованной. Я свернул в указанном направлении и выехал в предместье. Между пригородными коттеджами и загородными особняками лежали пустые ничейные поля, закиданные мусором.
Я въехал в эвкалиптовую аллею. Она шла вдоль загороженной площадки для игры в поло и пересекала гольфовую дорожку. Вокруг здания клуба, светившегося в отдалении, сгрудились машины, и оттуда доносилась музыка.
Дорога взбиралась по холмам, как по гигантским пологим ступеням. Взгляд привлекали то сооружения из стекла и алюминия, сверкавшие как хирургическое оборудование в больничном свете луны, то венецианские дворцы, то виллы Лазурного берега, то испанские замки, то греческие, версальские или китайские сады. Здесь было много зелени, но ни одной человеческой души. Возможно, воздух этого горного района ценился так дорого, что не каждый удостаивался им дышать. Это был земной рай, где деньги насаждали растительность на собственности. Люди без денег и собственности сюда не вписывались.
За каменными столбами с поделенной надвое цифрой 1411 маячил дом в тюдоровском стиле с темными решетчатыми окнами. Ворота были открыты. За ними, словно в почетном карауле, застыли тисы. Широкая подъездная аллея осталась позади, и вилла открылась мне во всем своем белоснежном великолепии.
Я вылез из машины и дернул старомодный звонок. За тяжелой филенчатой дверью послышались тихие неуверенные шаги. В замке повернулся ключ, и выглянула молодая женщина с мягкими каштановыми волосами, затенявшими ей лицо.
― Что вам угодно, сэр? ― Голос у нее был тоже тихий и неуверенный.
― Я могу повидать миссис Синглтон?
Я протянул ей свою визитную карточку. Она повернулась в профиль к свету: мягкий подбородок, мягкий пухлый рот, прямой нос. Глаза по-прежнему оставались в тени, но я понял, что она очень молода.
― Детектив, ― проговорила она. ― Вы из агентства? Миссис Синглтон уже отдыхает. Она не совсем здорова.
― У меня собственное агентство.
― Понимаю. Вы по поводу Чарли... мистера Синглтона?
― Значит, он еще не нашелся.
― Нет, не нашелся.
― Я могу навести на след.
― Правда? Вы догадываетесь, где он?
― Пока нет. Я только сегодня наткнулся на... это дело. Я даже не знаю обстоятельств исчезновения. И не отменено ли вознаграждение.
― Не отменено. ― Ее губы тронула усмешка. ― А вы не могли бы мне сказать, на что вы наткнулись?
Отдыхает миссис Синглтон или не отдыхает, мне нужно было ее увидеть. Поэтому я решил пронять девчонку:
― На труп.
Ее рука взлетела к груди, как испуганная птичка:
― Чарли? Не может быть.
― Молодой негритянки по имени Люси Чэмпион. Она вам знакома?
Ответ последовал не сразу. Я догадался, что она готовится солгать и что ложь дается ей с трудом.
― Нет. Не знаю. А какая может быть связь... ― Ее голос замер.
― Я нашел у нее газетную вырезку об исчезновении Синглтона и вознаграждении и подумал, что она могла сюда приходить. У полиции, наверно, возникнет такое же подозрение.
― Ее убили здесь, в Арройо-Бич?
― В Белла-Сити. ― На всякий случай я пояснил: ― Это город в долине, в тридцати милях отсюда, если по прямой.
― Входите. ― Она опять заглянула в карточку. ― Мистер Арчер. Я спрошу миссис Синглтон, сможет ли она вас принять.
Оставив меня стоять в холле, она пошла по длинному коридору к освещенному дверному проему. Она была одета очень броско. Ядовито-терракотовый трикотажный костюм плотно обхватывал ее округлости, казавшиеся от этого излишне налитыми, особенно сзади. Движения девушки были стыдливо неуклюжими, как будто она еще не привыкла к своим внезапно развившимся формам и стеснялась их.
Чтобы убить время, я стал рассматривать серию китайских картин на стене. Китайский господин с огромными ушными раковинами, свидетельствующими о его несравненной мудрости, шел пешком через долины, реки и горы к храму, возвышавшемуся на границе вечных снегов. Каждая из семи картин была посвящена определенному этапу путешествия.
26 
