21 
– Это несложно.
– А если станут документы проверять?
– Нет, никогда не проверяют. Папа теперь относится к заключенным категории «С», а к ним на свидание очередь в километр. Все, что от нас потребуется, записаться в книге регистрации. Ну, пожалуйста…
– А вдруг я покажусь им подозрительным и они вздумают меня обыскивать? Мне вовсе не хочется, чтобы какой-нибудь сальный охранник шарил у меня в промежности.
Она разразилась хохотом, но стекла моей машины уцелели.
– Вы не выглядите подозрительным. Если не считать, что для тюремного свидания вы одеты слишком шикарно.
– А вы нет?
– Это для папы. Он говорит, что не сошел еще с ума только потому, что я преуспеваю.
– А вдруг он выкинет сразу что-нибудь такое, что выдаст меня? Он ведь сразу поймет, что я не Деверо-Олмонд.
– Не волнуйтесь. Я шепну ему на ухо, кто вы. Он сообразительный.
– Ну да, конечно, яблочко от яблоньки… – проворчал я и пошел на обгон.
Заявив, что мы будем на месте через час, Марти явно погорячилась. За Брэдфордом шоссе оказалось забито, и мы добрались до стен мрачного викторианского строения к двум часам. Я припарковался как можно ближе к воротам, и мы присоединились к толпе, которая медленно просачивалась внутрь этой местной Бастилии.
В животе у меня возникло знакомое с детства ощущение замирания, какое должен испытывать человек, ринувшийся вниз по головоломной санной трассе на простых салазках. Мне оно нравится, это чувство подвешенности, когда не знаешь, где и когда остановишься и остановишься ли вообще.
– То, что я иду с вами, не означает, что я согласен заниматься делом вашего отца следующие несколько месяцев, – предупредил я Марти, когда мы проходили через ворота тюрьмы.
– Вы справедливый человек. Все, о чем я прошу, – выслушать моего отца. Вы спасли меня тогда в Тарне, но это самое малое из того, что вы можете для меня сделать.
– Не вижу логики в ваших словах, – сказал я. – Предупреждаю, выслушаю вашего отца – и на этом закончим.
События развивались не совсем так, как планировала Марти. Мы тащились в самом хвосте очереди, и у меня было достаточно времени, чтоб прочесть все таблички с правилами поведения во время свидания с заключенными. Попытка выдать себя за лицо, заранее внесенное в список посетителей, или заведомо ложная информация о себе рассматривалась как правонарушение, наряду с попыткой передачи наркотических веществ без специального разрешения. Поворачивать назад было поздно – людей уже пропускали в здание тюрьмы. Каждый человек проходил через контрольный пункт, где досматривался личный багаж и опечатывались для последующей проверки передачи. Никого не обыскивали. Когда мы добрались до контрольного пункта, я протянул офицеру одноразовый пропуск, выписанный на имя Деверо-Олмонда.
Офицер нашел это имя в своем списке, а затем громким хлопком припечатал к столу чистый бланк.
– Вы еще должны написать, кем приходитесь Кингу, – сказал он раздраженным голосом.
Лысый толстяк лет пятидесяти семи, приближающийся к пенсионному возрасту, беспокойно ерзал на стуле. Геморрой, догадался я без тени сочувствия к офицеру. Его блестящая, почти прозрачная кожа, расцвеченная кое-где островками родинок, была мертвенно-бледной. Застигнутый врасплох вопросом, я продолжал рассматривать офицера. Многословные объяснения могли затянуть меня в трясину лжи.
– Друг, – нашлась Марти. – Мортон – мой друг.
«Назвался груздем, полезай в кузов», – бормотал я себе под нос, вписывая в бланк заведомо ложную информацию. Я протянул бумагу суровому тюремщику. Он подозрительно покосился на бланк, будто опасался, что лист может вдруг свернуться в кулак и заехать ему по носу, потом молча махнул рукой, отправляя нас дальше. Мы стали продвигаться вперед в общем потоке.
– Дейв, – вдруг заговорила Марти, – не возражаете, если я буду называть вас по имени? Вас ведь так зовут? Я слышала, как называла вас ваша подруга.
– Не возражаю.
– Хочу задать вам личный вопрос, можно?
– Валяйте.
– Во мне что-то не так? Вы как будто избегаете смотреть на меня.
– Разве? – сконфузился я, как подросток, которого родители застукали наедине с девочкой.
– Да, я заметила, что вы изредка взглядываете мне в глаза, но не более того. Может, у меня на платье пятно? Птичий помет или что-нибудь в этом роде?
Она опустила подбородок и, осматривая себя, разгладила руками платье на груди.
21 
