– Где она?
– Прямо возле изгороди. Она лежит под кустом, поэтому я не сразу ее заметил.
– Зачем вы к ней подходили?
– Я увидел туфлю.
– Увидели чего?
– Я увидел туфлю. В поле. А потом и вторую. Я подумал: может, они хорошие, может, моей жене будут по ноге. – Это была ложь. На самом деле он хотел продать эти туфли, но побоялся признаться перед полицейскими. Маленькая ложь, совсем невинная, но она стала первой в том потоке лжи, который суждено было услышать полиции об этих туфлях и о человеке, что лежал в кустах.
– И что же? – спросил полицейский, потому что Кола замолчал.
– Я и вернулся.
– Нет, прежде – Полицейский нетерпеливо тряхнул головой. – Когда вы увидели туфлю. Когда вы увидели ее. Что вы сделали потом?
Кола заговорил торопливо, желая, чтобы от него скорее отстали:
– Я поднял первую туфлю, а потом увидал вторую. Она лежала в траве, под кустом. Я потянул, я подумал, что она запуталась в траве, и дернул, и она снялась. – Он два раза судорожно сглотнул. – Туфля была на ноге, вот в чем дело.
– Вы долго там пробыли?
Теперь идиотом выглядел сам очкарик.
– Нет, нет! Нет, я сразу прибежал и сказал Бандителли, а он вызвал вас.
Бригадир в подтверждение этих слов кивнул.
– Что вы там делали? – снова спросил первый полицейский.
– Как что делал?
– Стояли? Курили? Роняли что-нибудь на землю?
Кола качнул головой.
Второй перевернул страничку блокнота, а первый приказал:
– Отвечайте на вопрос.
– Ничего я не делал. Я как увидал ее, так туфлю выронил и убежал.
– Вы трогали ее?
Кола взглянул на полицейского круглыми от изумления глазами:
– Нет, не трогал. Она же мертвая.
– Вы касались ее ноги, – сказал второй полицейский, заглядывая в свои записи.
– Нет, – отказался Кола, хотя и не помнил наверняка. – Я взялся за туфлю и снял ее. Зачем мне ее трогать?
Полицейские не удостоили его ответом. Первый повернулся и кивнул второму, который захлопнул и спрятал блокнот.
– Ладно, покажите, где она лежит.
Кола не двинулся с места, только молча качнул головой из стороны в сторону. Солнце подсушило его окровавленный фартук, вокруг него жужжали тучи мух. Он не замечал.
– Она там, на задворках, возле дыры в сетке.
– Я хочу, чтобы вы проводили нас туда, – сказал первый полицейский.
– Я объяснил вам, где это, – вдруг почти закричал Кола.
Полицейские многозначительно переглянулись, как бы говоря друг другу, что сие упрямство достойно приобщения к делу, однако вслух ничего не сказали, повернулись и пошли за угол.
Был полдень. Солнце поднялось в зенит и жарило прямо в полицейские макушки. Их головы взмокли под плоскими форменными фуражками, пот струился за шиворот. Обогнув здание скотобойни, они увидали дыру в заборе и направились туда. Пять или шесть человек рабочих, в таких же заляпанных кровью, как и у Колы, передниках, сбились в кучу у черного хода скотобойни. Они во все глаза таращились на полицейских и вполголоса переговаривались. Миновав зевак, те пролезли в дыру, свернули налево, где рос густой высокий кустарник, и остановились немного поодаль, чтобы осмотреться. Зная, чего им искать, они сразу заметили ступню, которая торчала из-под нижних ветвей. Обе туфли валялись перед ней.
Затем они стали медленно приближаться, смотря себе под ноги, чтобы не наступить в лужу и не затоптать следов, которые, возможно, оставил преступник. Возле туфель один из полицейских, тот, что был в темных очках, опустился на колени и рукой раздвинул высокую, по пояс, траву.
Тело лежало навзничь, с ногами, по-лягушачьи согнутыми в коленях. Полицейский подвинулся ближе, стал приминать траву вокруг, обнажая бритую голень. Затем, сняв очки, он заглянул дальше, в тень, оглядывая мускулистые длинные ноги, крепкие костлявые колени, красные кружевные трусы под красным платьем, подол которого закрывал лицо…
– Вот черт! – вдруг воскликнул он и отдернул руки. Трава вновь распрямилась.
– Что такое? – удивился напарник.
– Да это мужик!
Глава третья
Слух о том, что в Маргере обнаружили мертвого трансвестита с проломленной головой и разбитым до неузнаваемости лицом, должен был вызвать переполох даже среди видавших виды венецианских полицейских, особенно в августе, когда от жары даже преступникам лень пошевелиться и кроме ограблений и взломов от них ничего не дождешься. Но сегодня всех занимала другая сенсационная новость, что с утра будто шаровая молния промчалась по коридорам и кабинетам квестуры [1]: Мария Лукреция Патта, жена вице-квесторе [2] Джузеппе Патты, в это воскресенье, после двадцати семи лет совместной жизни, оставила своего мужа и отправилась в Милан, где поселилась в квартире – и здесь каждый рассказчик нарочно делал паузу, чтобы затем поразить слушателя словно бомбой, – Тито Бурраски, отца-основателя и главного дельца итальянской порнографической киноиндустрии.