ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  244  

— Да, пожалуй, на сей раз дядюшка не передумает.

— Он уезжает весьма недовольный.

— Дядя на меня сердит.

— Он уезжает, с чем приехал; выходит — ездил зря, а это для него смертельная обида.

— Надеюсь, неудача послужит ему уроком на будущее.

— Но ведь по-своему мистер Симпсон искренне желает вам добра. Он думал, что все, что он делал или намеревался сделать, пойдет вам на пользу.

— Видно, вы добры, раз берете под защиту человека, позволившего себе обойтись с вами так оскорбительно.

— Я никогда не обижаюсь на то, что сказано в порыве гнева, а самые резкие и грубые слова он произнес, когда выскочил от вас вне себя от ярости.

— Теперь вы не будете учителем Генри?

— С ним я расстанусь на время, — если будем живы, мы снова встретимся, потому что любим друг друга, — но семейство Симпсонов я покидаю навсегда. К счастью, эта перемена не застала меня врасплох, она лишь поможет мне скорее осуществить один давно задуманный план.

— Вас невозможно застать врасплох! Я уверена, что при вашем хладнокровии вы готовы к любой неожиданности. Я всегда сравниваю вас с одиноким, но внимательным и осторожным стрелком в лесу; в вашем колчане много запасных стрел, и даже ваш лук о двух тетивах. И ваш брат такой же. Вдвоем вы могли бы охотиться в самых диких лесах Америки, и с вами ничего бы не случилось. Срубленное дерево дало бы вам ветви для шалаша, расчищенная девственная поляна превратилась бы в плодородное поле, бизон стал бы вашей добычей и, склонив рога, покорно пал к вашим ногам.

— И, быть может, какое-нибудь индейское племя Черноногих или Плоскоголовых подарило бы нам невест.

— Нет, — замялась она, — не думаю. Дикари — ужасные люди. Я думаю, то есть надеюсь, что ни один из вас не решится соединить свою судьбу с теми, кому вы не сможете отдать свое сердце.

— Что вас заставило заговорить о диких лесах Америки, мисс Килдар? Как вы проникли в мои мысли? Как узнали о моих мечтах, о моих планах на будущее?

Она взяла скрученный бумажный жгут для зажигания свечей, растрепала его на мелкие кусочки и стала бросать их один за другим в камин, не говоря ни слова и задумчиво глядя, как они горят.

— Откуда вы узнали о моих намерениях?

— Я ничего не знаю, только сейчас услышала об этом от вас. Я говорила наугад.

— Ваши догадки звучат как предсказания. Я никогда больше не буду учителем. После Генри и вас у меня уже не будет учеников, никогда больше я не сяду за чужой стол, никогда не буду приложением к какой-нибудь семье. Мне уже тридцать, и с десяти лет я не был свободным человеком. Я так жажду свободы, что и днем и ночью думаю только о ней. Ради свободы. Я готов пересечь Атлантический океан, ради нее готов углубиться в девственные леса Америки. Конечно, я не возьму себе какую-нибудь дикарку: невольница не может стать моей женой. Любимой белой женщины, которая согласилась бы за мной последовать, у меня тоже нет, но я уверен, что Свобода ждет меня, сидя под соснами, и, когда я позову, она придет в мою бревенчатую хижину и упадет в мои объятья.

Я говорил без всякого волнения; для нее это было невыносимо, и она сама разволновалась. Так и должно было быть, именно этого я и добивался. Она не могла ни ответить мне, ни поднять на меня глаза. На это я и рассчитывал. Я бы искренне огорчился, если бы вышло по-другому. Щеки ее пылали, как лепестки темно-красных цветов в лучах солнца, на светлых веках и темных ресницах опущенных глаз трепетали полутона печального и сладкого смущения.

Вскоре она превозмогла волнение и взяла себя в руки. Я видел, что она готова возмутиться, восстать, но она справилась с собой. На ее лице было написано: «Я знаю границу, которую мне нельзя преступать, и ничто меня не заставит это сделать. Я знаю, чувствую, насколько можно выказывать свои чувства и где следует остановиться. Я зашла так далеко, насколько позволяет моя честь, стыдливость и гордость моей натуры, но дальше — ни шагу! Мое сердце может разбиться от разочарования — пусть разобьется, но оно никогда меня не унизит и во мне не унизит достоинства всех женщин. Лучше страдание, чем позор, лучше смерть, чем измена!»

Я же в это время думал: «Если бы она была бедна, я бы уже давно очутился у ее ног. Если бы она была не знатна, я заключил бы ее в свои объятия. Богатство и положение стерегут ее, словно два грифона. Любовь томит, влечет, но не осмеливается; страсть рвется наружу, но ее удерживают на привязи перепуганные Праведность и Благочестие. Мне ничем не нужно жертвовать, чтобы добиться ее, я ничего не теряю, а только приобретаю, и в этом самая большая, непреодолимая трудность».

  244