— Я надеюсь, мисс Килдар придерживается того же образа мыслей, что и вы, сударыня?
— При разном возрасте и разных характерах не может быть одинаковых взглядов и чувств, — отпарировала мисс Килдар. — Трудно рассчитывать, чтобы пылкая юность придерживалась тех же взглядов, что и холодный зрелый возраст.
— Ого, как мы независимы! Хотим жить своим умом! Да вы и впрямь маленькая свободомыслящая якобинка! Ну-ка расскажите, во что вы верите.
Взяв обе руки юной наследницы в свои, — причем весь ворох цветов упал на пол, — он усадил ее возле себя на диван.
— Прочтите Символ Веры, — приказал он.
— Апостольский?[80]
— Да.
Она, как ребенок, повторила его.
— Ну, а теперь Символ Веры святого Афанасия. Вот это — пробный камень.
— Дайте мне сначала собрать цветы, не то их растопчет Варвар.
Варвар, крупный, свирепого вида пес, очень уродливый — помесь бульдога с мастифом, вошел в комнату, направился прямо к ковру и с сосредоточенным видом обнюхал разбросанные там цветы. Рассудив, что в пищу цветы непригодны, но что их бархатистые лепестки могут послужить удобной подстилкой, рыжий пес принялся топтаться возле них с явным намерением привольно разлечься. Но тут Каролина и мисс Килдар одновременно бросились спасать положение.
— Благодарю вас, — произнесла молодая наследница, протягивая концы своего фартука Каролине, помогавшей ей подбирать цветы.
— Так это ваша дочка, мистер Хелстоун? — обратилась она к священнику.
— Моя племянница — Каролина.
Мисс Килдар протянула девушке руку и внимательно посмотрела на нее. Каролина в свою очередь посмотрела на молодую хозяйку дома.
Родители Шерли Килдар страстно желали иметь сына, но когда после восьмилетнего бесплодного супружества провидение подарило им всего лишь дочь, они дали ей то имя, которое предназначалось столь желанному сыну. Шерли отнюдь не была нехороша собой; напротив, ее внешность радовала взгляд: ростом и фигурой она походила на Каролину, только была чуть повыше; сложена она была изящно, а ее матово-бледное, умное, выразительное лицо обладало той прелестью, которую принято определять словом «обаяние». Она не была светло-русой, как Каролина, в ее внешности прихотливо сочетались очень светлые и очень темные тона: кожа у нее была белая, глаза чистейшего темно-серого цвета, без зеленоватого отблеска, волосы темно-каштановые. Черты лица Шерли были полны благородства. Я подразумеваю не чеканную резкость римского типа, напротив, они были мелки и тонки, fins, gracieux, spirituels:[81] лицо, подвижное и выразительное, отражало изменчивые настроения ее души, но уловить прихотливую игру этого лица удавалось не сразу.
Склонив голову набок, Шерли некоторое время с вдумчивым видом присматривалась к Каролине.
— Вы видите, она совсем еще цыпленок, — заметил мистер Хелстоун.
— Да, она выглядит моложе меня. Сколько же вам лет? — спросила она, и вопрос ее мог бы показаться покровительственным, если бы не был задай очень просто и серьезно.
— Восемнадцать с половиной.
— А мне уже двадцать один.
Больше она ничего не добавила и принялась разбирать цветы, лежавшие теперь на столе.
— Ну, как же насчет Символа Веры святого Афанасия? — настаивал священник. — Вы и его знаете, не так ли?
— Я не помню его до конца. Я сделаю букет для вашей племянницы, мистер Хелстоун, и для вас.
Составив небольшой букетик из двух-трех нежно окрашенных цветков и одного яркого, она оттенила его веточкой темной зелени, перевязала шелковинкой и положила на колени Каролине; потом, заложив руки за спину и чуть наклонясь к своей гостье, она постояла несколько минут, пристально глядя на нее, похожая в этой позе на почтительного, внимательного кавалера. Этому впечатлению способствовала и ее прическа, — волосы, разделенные пробором у виска, блестящей волной обрамляли ее лоб и свободно падали на плечи легкими локонами.
— Вас не утомила прогулка? — спросила она.
— Нет, нисколько; да и путь недалекий — не больше мили.
— Вы что-то бледны. Она всегда такая бледная? — обратилась Шерли к священнику.
— Прежде она была розовенькая, как этот вот цветок!
— Что же произошло? Она была больна?
— Она говорит, что ей нужна перемена.
— Да, по-видимому, это так; вам следовало бы позаботиться о ней, послать ее к морю.
— Непременно пошлю еще до конца лета. А пока мне бы хотелось, чтобы вы подружились, если вы ничего не имеете против.
80
Апостольский символ веры — составлен около середины II века и несколько видоизменен на первом Никейском соборе, где в установлении символа веры принимал деятельное участие архиепископ Александрийский Афанасий (293–373); является наиболее древней формой христианского вероучения.
81
Тонкие, изящные, одухотворенные (франц.).