Особенно,... 
59 
По пути к дому Джесс, где работает группа криминалистов, мне звонит местный агент ФБР, который пытается отследить сотовый телефон исчезнувшей девушки.
— Нет сигнала, — повторяю я. — Что это означает?
— Есть несколько объяснений, — отвечает он. — Система навигации и обнаружения местоположения работает только тогда, когда телефон включен. Сейчас он может покоиться на дне реке. Или девушка может быть жива и здорова, но сама выключила телефон.
— А мне откуда знать, какое из предположений верно?
— Полагаю, когда обнаружится тело, ответ будет очевиден, — говорит агент, и тут я въезжаю в одну из пресловутых «мертвых зон» Вермонта, связь обрывается.
Когда в очередной раз раздается телефонный звонок, я продолжаю ругать ФБР (которое годится и преуспело исключительно в одном: вставлять палки в колеса расследования, которое проводит местная полиция), поэтому можете представить мое изумление, когда на другом конце провода я услышал голос Эммы Хант. Вчера я на всякий случай оставил ей свою визитную карточку.
— Надеюсь, вы сможете к нам заехать, — говорит она. — Джейкоб кое-что должен вам рассказать.
Меня ждут люди: угрюмый жених, который может оказаться убийцей, и сенатор штата, который дышит в затылок моему начальству, требуя снять меня с должности, если я не найду его дочь. Но я ставлю на крышу мигалку и разворачиваюсь в неположенном месте.
— Буду через десять минут, — обещаю я ей.
Настроение заметно улучшается.
К счастью, до «Блюстителей порядка» еще целых три часа. Мы сидим в гостиной — Эмма с Джейкобом на диване, я рядом, в кресле.
— Джейкоб, расскажи детективу все, что рассказал мне, — велит Эмма.
Он закатывает глаза, как будто читает что-то написанное на потолке.
— В тот день я пришел к ней домой, как и договаривались. Все было не так. В кухне перевернуты стулья, газеты и бумаги валяются на полу, все компакт-диски разбросаны на ковре. Это неправильно, неправильно, — говорит он как заведенный, словно робот. — Она уже ушла. Я вошел, там беспорядок… я испугался. Я не знал, что произошло. Я звал ее, а она не отвечала. Я увидел рюкзак и остальные вещи и взял их. «Хьюстон, у нас проблема».
Он удовлетворенно кивает.
— Все.
— Почему ты соврал мне о своем визите к Джесс? — спрашиваю я.
— Я не врал, — отвечает он. — Я сказал, что занятия у нас не было.
— Ты и о рюкзаке ничего не упомянул, — указываю я на рюкзак, который лежит между нами на кофейном столике.
Джейкоб кивает.
— Вы не спрашивали.
«Умник!» — думаю я, и тут вклинивается Эмма.
— Дети с синдромом Аспергера, как Джейкоб, болезненно дотошны, — объясняет она.
— Значит, если я задам ему прямой вопрос, он даст прямой ответ?
— «Он», — раздраженно замечает Джейкоб, — сидит рядом и все слышит.
Его слова вызывают у меня улыбку.
— Прости, — извиняюсь я, обращаясь непосредственно к нему. — Как ты попал в дом к Джесс?
— В общежитии она оставляла дверь своей комнаты открытой, чтобы я мог войти. Когда я приехал к ее новому жилищу, дверь тоже оказалась открытой. Я вошел, чтобы подождать ее внутри.
— Что ты увидел, когда вошел в дом?
— В кухне был беспорядок. Стулья перевернуты, бумаги и газеты разбросаны по полу.
— А Джесс? Она была дома?
— Нет. Я окликнул ее. Но она не ответила.
— И что ты сделал?
Он пожимает плечами.
— Я все убрал.
Я вжимаюсь в кресло.
— Ты… убрал?
— Верно.
В моем воображении предстают сфальсифицированные благодаря обсессивно-компульсивным наклонностям Джейкоба Ханта улики.
— Тебе же известно о том, что улики на месте преступления трогать нельзя, — говорю я. — Что, черт побери, заставило тебя их все уничтожить?
В этот момент взвивается Эмма.
— Мой сын делает огромное одолжение, что разговаривает с вами, детектив. Мы не обязаны были звонить и делиться с вами этой информацией.
Я пытаюсь скрыть свое разочарование.
— Значит, ты убрал царящий внизу беспорядок?
— Именно, — подтверждает Джейкоб. — Поднял стулья, разложил бумаги и газеты на стойке. Расставил все компакт-диски, валявшиеся на ковре, в алфавитном порядке.
— В алфавитном порядке, — повторяю я, вспоминая звонок Марка Макгуайра и свою теорию о дотошном похитителе. — Ты шутишь?
59 
