36 
Хозяйка охотно подтвердила это. Таможенник был вполне удовлетворен, но тут вмешался полицейский.
— Откуда вас привели? — спросил он. — Со стороны границы? А кто вы такой? У вас есть документы?
У меня перехватило дыхание. Деньги, что мне передала Елена, были спрятаны в нагрудном кармане. Если он их обнаружит, сразу же возникнут подозрения, что я намеревался бежать с ними в Швейцарию. А что будет дальше — неизвестно.
Я назвал себя, но паспорта предъявлять не стал. Внутри страны немцы и австрийцы в паспортах не нуждались.
— Кто нам докажет, что вы не преступник, которого мы как раз ищем? — спросил полицейский, манерами своими тоже напоминавший охотника.
Я засмеялся.
— Смеяться тут нечего, — сердито сказал он и принялся вместе с таможенниками рыться в моих чемоданах.
Я держался так, словно все это шутка. Однако я не представлял, что я им скажу, когда они начнут обыскивать меня самого и найдут деньги. Я решил заявить, что ехал сюда, намереваясь произвести в окрестностях ряд покупок.
К моему изумлению, в боковом отделении второго чемодана чиновник нашел письмо, о котором я не имел никакого понятия. Это был чемодан, который я взял из Оснабрюка. В нем лежали мои старые вещи. Елена сама вынесла его и положила в машину.
Полицейский вскрыл письмо и начал читать. Затаив дыхание, я следил за выражением его лица. Я ничего не знал об этом письме и надеялся только, что он нашел какую-нибудь старую, не представляющую интереса записку.
Наконец он усмехнулся и посмотрел на меня.
— Вас зовут Иосиф Шварц?
Я кивнул.
— Почему же вы не сказали этого сразу? — спросил он.
— Я с самого начала говорил это, — возразил я, пытаясь разобрать просвечивающую крупную надпись в верхней части письма.
— Это правда, он говорил, — подтвердил таможенник.
— Так значит, это письмо касается вас? — спросил полицейский.
Я протянул руку. Он секунду помедлил, но все-таки отдал письмо. Теперь я увидел, что это был бланк местной организации национал-социалистской партии в Оснабрюке. Я медленно прочитал текст. В нем говорилось, что партийные инстанции Оснабрюка просят местные власти оказывать всяческое содействие члену национал-социалистской партии Иосифу Шварцу, который командируется для выполнения важного секретного задания. Внизу стояла подпись: Георг Юргенс, обер-штурмбаннфюрер. Я узнал почерк Елены.
Я держал письмо в руках.
— Это верно? — спросил полицейский. В голосе его послышалось уважение.
Теперь я вынул свой паспорт, протянул его, указал на имя и фамилию и спрятал обратно.
— Секретное государственное дело, — коротко бросил я.
— Итак?
— Итак, — сказал я серьезно, пряча также и письмо, — надеюсь, что для вас этого достаточно?
— Разумеется, — полицейский прищурил бледно-голубые глазки. — Я понимаю. Наблюдение за границей.
Я предостерегающе поднял руку:
— Пожалуйста, ни слова. Я никому не должен говорить об этом. Но вас, вижу, не проведешь. Вы член национал-социалистской партии?
— Конечно, — сказал полицейский.
У него были рыжие волосы. Я похлопал его по потному плечу.
— Молодец! Пойдемте выпьем по стаканчику вина после всех трудов.
Шварц печально усмехнулся и посмотрел на меня:
— Иной раз удивляешься, с какой легкостью люди, профессией которых должно быть недоверие, попадаются на удочку. Вы сталкивались с этим?
— Они попадаются, если сунешь им бумагу. А так — нет. Но какая умница ваша жена! Она словно предвидела, что вам понадобится такое письмо.
— Она решила, что если она предложит его мне, то я откажусь из-за опасения или щепетильности. Пожалуй, я и в самом деле не взял бы. А так оно оказалось при мне и спасло меня.
Я слушал Шварца с возрастающим интересом. Оркестр заиграл фокстрот. Оба дипломата — английский и немецкий — присоединились к танцующим. Англичанин танцевал лучше. Немцу требовалось больше пространства. Он танцевал с подчеркнутой агрессивностью и двигал свою партнершу перед собой, как пушку. На мгновение танцующие показались мне ожившими фигурами на шахматной доске. Оба короля — немецкий и английский — порой подходили угрожающе близко друг к другу, но англичанин каждый раз ловко уклонялся.
— Что же было потом? — спросил я Шварца.
— Я вернулся к себе в комнату, — продолжал он. — Я был совершенно измучен. Мне надо было успокоиться и решить, что делать дальше. Елена буквально вытянула меня; из лап смерти. Это было столь неожиданно, что походило на внезапное появление бога в античной трагедии, когда, казалось бы, неизбежное крушение вдруг сменяется благополучным исходом.
36 
