Вопрос застал Малко врасплох. Девушка смотрела на него невинным взглядом.
– А вы почему согласились? – ответил он вопросом на вопрос.
Она откинулась на спинку сиденья и вздохнула:
– Хотелось поговорить о том мире, которого мне здесь не хватает. Ведь в Кабуле почти ничего нет. Вы, кажется, журналист и, должно быть, знаете много стран. Почему вы приехали в Афганистан?
Малко почувствовал некоторую неловкость.
– Хочу написать о хиппи, наркотиках... обычный репортаж.
Она взглянула на него не без иронии.
– Ну что ж, не такая уж неприятная работа. В Кабуле много красивых девушек-хиппи, и они не прочь поразвлечься с приезжими мужчинами, у которых ость немного денег...
Малко отпарировал:
– Похоже, что и ваши мужчины охотно пользуются этой возможностью.
Девушка нахмурила брови.
– Что вы хотите этим сказать?
– Говорят, что есть здесь полковник Пильц, который по уши влюблен в красивую немочку.
Афсане звонко расхохоталась.
– Значит, вам известны последние сплетни Кабула! Да, это друг моего дяди – генерала Арфана. Полковник настолько влюблен, что, похоже, подумывает о женитьбе. Но ведь он мужчина, у него больше свободы... И все равно дело пахнет скандалом. Говорят, король просто взбешен.
Малко, как губка, впитывал слова девушки.
– Пильц вроде не совсем афганская фамилия?
Афсане зажгла сигарету и вытянула вперед длинные ноги.
– Он немец, приехал сюда после окончания войны. Вы знаете, наверное, что у нас к немцам было хорошее отношение.
– Но почему тогда его идиллия с немочкой может привести к скандалу?
Афсане состроила презрительную мину.
– Потому что эта девица наркоманка. У нее очень плохая репутация, а он занимает весьма высокий пост в нашей службе безопасности. Или, если угодно, в секретной полиции Афганистана.
Малко внутренне ликовал.
– Она красивая? – спросил он с подчеркнутым безразличием.
Афсане иронически пожала плечами.
– Если она заинтриговала вас, приходите в «Двадцать пятый час». По вечерам она там танцует, причем всякий раз с новым любовником. Курт Пильц сходит с ума от ревности. Ее имя – Биргитта, узнаете ее по наголо бритой голове.
Афсане смолкла, затем сказала более сухим тоном:
– Мне пора возвращаться...
И тут Малко вспомнил об угрозе, которую ему пришлось выслушать по телефону.
– Вчера вечером позвонил какой-то мужчина и пригрозил убить меня, если я попытаюсь с вами встретиться.
Девушка бросила на Малко восхищенный взгляд.
– И вы все же приехали?
Он улыбнулся.
– Да. Хоть и был напуган.
– Должно быть, звонил мой кузен, – сказала она. – К его словам следует отнестись серьезно. К тому же, он влюблен в меня.
Взгляд ее растворился в золотистых глазах Малко. Наступила тишина, потом она наклонилась к нему, и их губы слились в страстном поцелуе.
Внезапно она отстранилась, прерывисто дыша, и, продолжая обнимать его руками за шею, произнесла с некоторой торжественностью:
– Я должна признаться кое в чем, после чего вы наверняка не захотите встречаться со мной, – сказала она. – Мне следовало бы сказать вам об этом заранее...
Малко почувствовал, как гулко застучало его сердце. Он догадывался: она скажет, что работает на Пильца... И тогда он неминуемо будет засвечен.
– Я девственница, – сказала Афсане, – и хочу остаться ею до свадьбы.
Малко не верил своим ушам. На скользких тропинках шпионажа девственницы встречаются не часто, особенно такие красивые, как Афсане.
– Но в Кабуле много женщин-иностранок, которые могут себя вести, как хотят, – добавила девушка.
– Когда же еще встретимся? – спросил Малко, внутренне проклиная себя и понимая, что когда-нибудь ему не избежать гнева Господня...
Она положила руку на его ладонь.
– Пока не знаю. Буду звонить вам в гостиницу. А сейчас езжайте за мной на достаточном расстоянии и никому не говорите, что мы встречались.
Она нагнулась к Малко, поцеловала его, открыла дверь и исчезла в темноте.
* * *
Намеренно бесцеремонным жестом Валли Гохар опустил на бедро соседки свою тяжелую руку, покрытую черными волосами. Сразу тискать ниже ему не позволило воспитание: он был выпускником Итонского университета. Молодая американка и бровью не повела, рассеянно поглаживая пальцами пустой стакан. На ней были короткие коричневые шорты, максимально открывавшие ноги в пределах дозволенного. Коричневые колготки казались ее второй кожей.